Сергей Зверев - Палачи и герои

С этими оптимистичными мыслями он погрузился в тяжелый сон…

Враг пришел по традиции под утро, когда сон так сладок. И оповестил о себе выстрелами.

В комнату ворвался Орел и крикнул:

– Окрестности оцепило НКВД.

– Теперь это МГБ, – поправил Дантист.

– Да хоть черт в ступе! Они нашли нас!

Взрывом тряхнуло схрон. Там, где выход, посыпалась труха. Часового, который снаружи охранял схрон, похоже, сняли, но он сделал свое дело – предупредил о подходе противника.

– Предлагаю, граждане бандиты, сдаться! – послышался задорный голос. – Вам будет сохранена жизнь!

Старая песня.

– Уходим, – сказал Дантист.

Он отодвинул тяжелую металлическую крышку в углу. За ней темнел узкий проход, который метров через триста поднимался наверх рядом с ручьем.

– Будва, ты ползешь впереди, – приказал Орел невысокому казаку со сломанным носом и длинными руками, похожему на обезьяну.

Тот послушно пополз по узкому лазу. В конце отодвинул деревянный щит, замаскированный дерном. Высунулся.

Снаружи грохнули выстрелы. Будва упал, перекрыв своим телом вход. Орел закричал тем, кто полз следом:

– Назад! Там автоматчики!

– Обложили, – перевел дыхание Дантист, когда все пятеро бойцов, включая его самого, вернулись в схрон и взгромоздили на лаз крышку. – Не вырваться.

– Как поступить? – спросил Орел. – Сдаваться? А что, комиссары теперь не казнят.

– Сдаваться? – удивился Дантист. – Нам?

Тем временем голос снаружи убеждал:

– Вы получите жизнь и справедливый суд!

Наверху ударили чем-то тяжелым по доскам, прикрывавшим вход, и Дантист выпустил в ту сторону длинную автоматную очередь. Патронов не жалко. Их несколько ящиков. До смерти хватит.

– Сейчас газ пустят, – сжал кулаки Орел.

В последнее время чекисты часто заливали схроны усыпляющим газом из баллонов, беря потом пленных тепленькими.

Дантист обвел глазами своих ближайших соратников, знаменитых карателей, именами которых пугают маленьких детей в деревнях. Через многое им пришлось пройти вместе. Но все дороги когда-то заканчиваются. Даже те, которые идут по кругу.

– Приказ командования УПА по этому поводу не отменен, – сказал он, меняя магазин в автомате.

Командир группы, попавшей в окружение, исчерпав возможности сопротивления и бегства, обязан убить соратников. Потом застрелиться сам. Простое правило.

Орел обреченно и покорно опустил голову. Роберт потянулся за автоматом, но Дантист всадил ему три пули в грудь. Потом, не теряя время, прострелил головы еще двоим.

Остался Орел.

– Давай, не медли. – Он невесело улыбнулся. – Только потом про себя не забудь. Иначе неудобно перед нами получится.

– Не забуду.

Рявкнул автомат. И нет больше верного хищного Орла.

Снаружи услышали звуки выстрелов, и началась суета. Ухнул взрыв – это саперы проламывали проход.

Дантист отбросил автомат, взял со стола браунинг и теперь внимательно смотрел на него. Пора!

Он так и не смог выстрелить себе в висок. Поднес пистолет к груди. Подумал, что уходит за пределы этого бренного мира в боли и страдании, как тысячи соратников. Но пройдет время, пусть тридцать, пятьдесят лет, и на их крови разгорится и взойдет на небосводе этой многострадальной земли заветная галицийская звезда.

Палец вдавил спусковой крючок…

Иван, пригнув голову, чтобы не задеть макушкой потолок подземного схрона, стоял напротив скрючившегося тела. Смотрел на изможденное лицо много повидавшего человека. Это и есть тот самый Дантист, которого он искал столько лет. И он пока что не подох, а лишь при смерти – прижимает руки к груди, из которой прерывисто выбивается кровь, просачиваясь между пальцами.

– Мы вернемся… – прошипел едва слышно бандеровец, и по его мышцам пробежала судорога.

Иван смотрел на тело, из которого ушла жизнь. И где теперь злоба, черные желания и мечты, что двигали этим человеком или, скорее, нелюдем? В каком мире он сейчас?

Майор вздохнул глубоко, всей грудью. Ну вот, важный счет закрыт.

Но битва не закончена. Много еще таких упырей. Как Дантист сказал – они вернутся… Да не бывать этому, пока жив Иван Вильковский и пока будут жить его потомки, в жилах которых течет горячая кровь…