Александр Золотько - Мент для новых русских

– А нашим всем чего скажем?

– А то и скажем, мол, нашли, решили спасти и денег заработать.

– Делиться придется.

– И так, и так придется. Либо перебираться куда-нибудь из Норы.

После этого оба промолчали минут пять, так их потрясла сама мысль о возможности расставания с Норой.

– Ладно, чего сидеть, – сказала Ирина, – потащили. Только всем нашим скажем, что баксов у него не было.

– Лучше о них вообще ничего не говорить, – согласился Тотошка, – потащили.

Твое тело умнее тебя. Оно все знает само. Оно сделает все за тебя без твоих команд. Оно готово к этому. И если ты не будешь ему мешать, вы сможете выжить в любой ситуации – ты и твое тело.

Если тело захочет отдохнуть – отдохни. Даже если тебе это покажется нелепым. Мы научили твое тело действовать самостоятельно для того, чтобы твой мозг мог работать, не отвлекаясь на мелочи. Тело работает – мозг анализирует.

Мозг сильнее, он может заставить тело работать вопреки его желаниям. Всегда наступает момент, когда нужно идти наперекор желаниям тела. Но до этого момента не мешай ему. Не мешай.

Лучше помоги ему.

Раны, травмы, стрессы – тело справится с ними. Ты просто отстранись и подожди. Если нет более правильного решения – жди. Если нет других возможностей – жди. И ни в коем случае не пропусти своего шанса.

Целую неделю Нора жила одним непривычным чувством. Крысы неожиданно для себя почувствовали какое-то странное азартное сострадание. Очнется парень или не очнется. Сизый даже попытался по этому поводу с кем-нибудь поспорить, но его просто затюкали.

Ирина и Тотошка неожиданно оказались в центре всеобщего внимания, когда притащили парня к себе в шалаш. Первыми потрясение от этого испытали ближайшие соседи стариков, братья Кошкины. Несмотря на то, что голова, по общему мнению Норы, у братьев была одна на двоих, Кошкины сразу же прониклись значимостью и необычностью момента.

В глубинах давно нечесаных голов, помимо легкого изумления, зашевелились воспоминания о том, как сами они подбирали то ушибленную собаку, то птицу со сломанным крылом. И к парню, без сознания лежащему в сложенном из листов жести шалаше, возникли те же чувства. Даже не жалости, а, скорее, заинтересованности, получится выходить или нет.

Ирина посвятила всех в свои далеко идущие планы относительно парня. Особое внимание было уделено доле, которую вся Нора в будущем должна была получить. В результате, первую же ночь пострадавший провел на двух относительно чистых матрацах и под единственным во всей Норе целым одеялом.

Доктор Айболит, или просто Доктор, вспомнил те времена, когда еще худо-бедно придерживался клятвы Гиппократа, тщательно осмотрел больного, ощупал каждую косточку, за неимением фонендоскопа прослушал легкие и сердце, прижав ухо к грудной клетке, и заявил с уверенным видом, что никаких сильных повреждений не наблюдает.

– Тогда чего ж он третий день не очухивается? – поинтересовался Тотошка.

– Не знаю, – Доктор почесал бороду, – может, сотрясение мозга.

– И сколько он может так вот лежать?

– А я почем знаю? – резонно возразил Доктор.

Ирина честно пыталась кормить больного, даже по этому поводу пошла на совершеннейшее расточительство и купила в магазине курицу. Бульон и мясо пришлось съесть самой вместе с Тотошкой, а Доктор, которому досталась пара кусков курицы, рекомендовал подкармливать парня глюкозой.

Все Крысы с замиранием сердца следили за процессом лечения. Братья Кошкины почти не отходили от шалаша стариков, Доктор поставил больному капельницу, купленную Тотошкой, через которую в вену на руке стала поступать глюкоза, также честно приобретенная дедом.

И что самое странное и необычное, никто из обитателей Норы за всю неделю не проболтался о пациенте. Никто и никому. Хотя, если честно, у Крыс и не было особенной возможности. Ими не особенно интересовались.

После взрыва у клуба, всю площадь вначале огородили, разгребая обломки, и выискивая среди них останки погибших. Была обнаружена сумка с пультом управления, но, по какой-то странной случайности, пульт исчез еще до того, как с ним смогли поработать эксперты.

Остатки взрывного устройства также были найдены, и журналистам было сообщено, что ведется следствие, и даже проверяются некоторые версии. Какие версии, как и кто их проверяет журналисты выяснить так и не смогли. И, собственно, не особенно и выясняли.

Все преступления уже давно делились на два основных вида – раскрытых по горячим следам и вообще не раскрытых. Что-то подсказывало средствам массовой информации, что дело о взрыве возле клуба попадет во вторую категорию.

Делу суждена была жизнь долгая и неторопливая. Была создана особая группа, которая находилась под специальным контролем, который, в свою очередь был под постоянным наблюдением, о результатах которого немедленно сообщалось на самый верх, который немедленно информировал общественность обо всех сдвигах в этом деле. Или должен был информировать.

Зато вокруг клуба жизнь била ключом. Владелец клуба, решив после непродолжительного раздумья, что счастья на этом месте ему не видать, продал закопченное здание новому владельцу. Новый владелец, человек влиятельный и решительный, бульдозерами быстро, за день, расчистил площадь, еще через день площадь и клуб были обнесены лесами, а еще через день всем вдруг стало известно, что городские власти решили на месте свалки за оврагом, построить новый оптовый промтоварный рынок.

И, естественно, право на строительные работы получил все тот же уважаемый в городе человек. Еще пять лет назад он откликался на жизнерадостное прозвище Гиря, но теперь никто не решался именовать его иначе как Геннадием Федоровичем.

Геннадий Федорович потряс всех своей оперативностью и прозорливостью. Ровно через три дня после взрыва и через два дня после покупки клуба, он уже имел четкий план и подробный проект реконструкции и клуба, и площади перед ним. К одному из журналистов попала даже информация о том, что дня за два до взрыва, на склад одной из фирм Геннадия Федоровича были завезены специальные стекла, которыми и был застеклен обезображенный фасад клуба.

К счастью для журналиста, редактор не дал хода этим клеветническим измышлениям. И все шло тихо и неторопливо.

– Уже неделя… – сказал Тотошка.

– Ну и чего? – Ирина помешивала что-то в большой закопченной кастрюле, украденной Тотошкой несколько лет назад в детском саду.

– А он все никак не очнется.

– Ну и что?

– А если его теперь на всю жизнь парализовало?

– Айболит сказал, что позвоночник целый.

– Айболит сказал! Много твой Айболит знает! Забыла, как он спьяну чуть Старого не угробил?

– Так не угробил же!