Александр Золотько - Разборки под прикрытием

– Как прошла ночь? – спросил Гринчук, расположившись с Аркашей за столиком летнего кафе. – Не беспокоили?

– Всё нормально… Спал, как убитый…

Гринчук демонстративно постучал костяшками пальцев по столешнице и сплюнул через левое плечо.

– Крепко спал. Пытались разбудить на завтрак, но я эту еду… – Аркашу передернуло от одной мысли. – За пять лет так и не научился получать удовольствие от баланды.

Получив от официанта меню, Аркаша выбрал блюда, подумал, не заказать ли еще, но сдержался. Всегда можно добавить.

– И деньги не отобрали? – спросил Гринчук, заказавший только кофе.

– Даже не обыскивали. По высшему разряду. И к обеду не будили. Полчаса назад вывели, сказали, что приказано меня отправить – и вот я здесь. Остался вопрос – зачем?

Гринчук засмеялся.

– Скажу – не поверишь.

– Смотря как скажете, – Аркаша беспокойно оглядывался на кухню, очень хотелось есть.

– Понимаешь, Аркадий… Я ехал в Приморск в очень плохом настроении…

– Предчувствия мучили?

– Ты, Аркаша, просто слушай, раз есть такая возможность, и есть чем. Намек понятен?

– Понятен, – кивнул Аркаша и замахал руками официанту. – Ты там скоро, ярыжка? Жрать охота!

Официант посмотрел на Аркашу, потом на Гринчука, увидел, как Гринчук кивнул, переполошился и бросился на кухню.

– Весь город уже вас знает, – сказал Аркаша.

– И что здесь плохого? Вот ты, например, в результате, быстрее получишь свою еду. Плохо?

– Нормально. Я вас больше не перебиваю и слушаю.

Гринчуку принесли кофе, поставили на стол сахарницу. Официант суетился так, что чуть не опрокинул поднос.

– Не нужно нервничать, – улыбнулся Гринчук. – В меня сегодня больше стрелять не будут.

Официант ушел.

– Я, Аркаша, ехал сюда в очень плохом настроении. В меня перед этим стреляли, пытались угробить, пришлось стрелять мне, в живого человека… В убийцу, подонка, но человека! А человек – это звучит…

– В кабаках «человек» звучит так же как «половой», – сказал Аркаша.

– Вот и ты грубый, прозаический человек. А я подъехал к городу и увидел, как живого, гордого человека выбрасывают из машины вместе с чемоданом. Странно, да? Даже хотел остановиться прямо там и поговорить. Выяснить, а почему это человека вышвыривают из города, в котором обычно убивают? Странно ведь, согласись…

– Согласен.

– Потом я случайно встретил тебя в сквере. Я там как раз бил одного человечка, гляжу – кого-то убивают. А у меня осталась старая дурацкая ментовская привычка вмешиваться в процесс убийства. Вмешался… Это уж потом я понял, что это судьба, что ты мне послан…

Пришел официант, поставил перед Аркашей тарелки с едой.

– И у меня мелькнула мысль, чем черт не шутит, а вдруг эта странная встреча… – в общем, пусть те, кто за мной следит, заодно посмотрит и за тобой. Типа, а с чего это приезжий с бывшим уркой общается? Честно, не ожидал ничего такого… Разве что, действительно, произойдет чудо, ты увидишь что-то такое, что тебя поразит… Или станет понятно, почему именно тебя именно выкидывали именно живого. В твоем родном городе все происходило только по приказу хозяина.

– Кого? – Аркаша оторвался от еды. – Какого?

– Это не важно. Хозяин – и всё. – Гринчук посмотрел на часы. – Нам бы только день простоять, да ночь продержаться…

Все должны видеть, что он не собирается выкидывать фокусы. Он терпеливо ждет назначенного срока. Осталось всего ничего… Каких-то пять часов до встречи с Сергеевым. Можно было бы, конечно, Сергеева оставить, бросить или даже кинуть, но все нужно доводить до логичного завершения. До самого конца.

Сергеев сам всё решил и всё подготовил.

– Тебя посодют, а ты не воруй, – сказал Гринчук.

– А я не воровал, я за мошенничество, – Аркаша перешел ко второму. – Мошенничество…

– Я не о тебе. Я так, в принципе…

– А…

Всё ему понятно, Аркаше. Но ведь единственный из всех тогда вспомнил, что взорвавшаяся машина зажжет лес, а огонь может перекинуться на поселок. Это его город.

– Ты что потом делать будешь? Когда я уеду?

– Не знаю. У меня ведь образования – техникум советской торговли. И пять лет на зоне. С таким капиталом… – Аркаша потыкал вилкой в отбивную. – На первое время у меня деньги – спасибо – есть. Там что-нибудь придумаю…

– А ты в политики иди, – посоветовал Гринчук. – Серьезно! С таким образованием – в депутаты. Как на тебя шито! Или даже вот что… Иди в мэры.

Аркаша хихикнул, пережевывая мясо.

– Чего смеешься? В вашем богом спасаемом городе сегодня умер мэр. Король-орел и умер-мэр… Неплохая скороговорка.

– Серега умер?

– Дедов. Почил. Как точно – не знаю, но не исключено, что его просто придушили. Или застрелили… Завтра всем скажут. И есть у меня подозрение, что весь ему подчиненный персонал дружненько подаст в отставку… На днях. Кстати, если ты не в курсе, Большого Олега убили, и, как мне кажется, начальник вашей милиции так или иначе, покинет свой пост. Не будет в Приморске власти. Даже более того, даже хозяин перестанет вмешиваться в городские дела. И это значит, что скоро будут проходить выборы мэра. И такие выборы, каких еще ни один город не знал. Следить будут за каждым бюллетенем, проверять каждого избирателя… – Гринчук допил кофе и посмотрел на часы.

Время шло медленно. Вот ведь свинство – люди вокруг двигались быстро, птицы быстро летали, облака – и те неслись стремительно – а время почти остановилось.

– Это вы так думаете? – спросил Аркаша.

– Это я так уверен, Аркадий. Это я вам обрисовываю ситуацию, господин Клинченко. И даже готов набросать предвыборную программу.

Аркаша неторопливо допил сок, отодвинул стакан и разгладил перед собой бумажную салфетку:

– Ручка найдется? Я запишу.

Гринчук, не глядя, поманил официанта. Тот подлетел:

– Что хотели заказать?

– Ручку или карандаш…

– Пожалуйста, – официант отдал свой карандаш и поспешил скрыться.

– Вот вам, товарищ, мое стило…

– Не ваше это стило, а официанта. И Маяковского лучше не цитируйте. Его нельзя декламировать с иронией, его нужно выкрикивать, рокотать! «Я пролетарий, объясняться лишне, жил, как мать произвела, родив!..» Диктуйте, – спохватился Аркаша.

– Я тебя вижу на трибуне перед бушующей толпой, – всплеснул восхищенно руками Гринчук. – Оратор! Трибун! Ты ведь здешний? И, как я понял, кинул не так чтобы много аборигенов.

– Я вообще не кидал. Там всё должно было срастись…

– Не многих кинул, по нашим временам – почти подвиг… – Гринчук подавил желание посмотреть на часы, спрятал руки под стол. – Значит, вступая, жми на то, что ты местный, учился здесь, здесь приобрел специальность… И только одна фраза – на плакатах, в газете вашей, на митингах – только одна. Пиши: «Я буду воровать меньше других».