Александр Золотько - Почерк дракона

Женщина кричала, прижимая правую руку к щеке. Шатов сцепил зубы, чтобы не завыть. За что? За что ему это?

– Вам мало одной смерти? Вы хотите, чтобы и мы тоже умерли? Вы этого хотите? Этого?

– Успокойтесь… – Шатов откашлялся, – пожалуйста, успокойтесь. Я не хотел…

– Ты не хотел? Вы все не хотели… Вы живы, а Коля…

– Вам что, угрожали? Уже кто-то приходил?

– Что? – женщина внезапно замолчала, и лицо ее побледнело. – Никто к нам не приходил. Нам не угрожали.

Голос стал холодным и безжизненным.

– Уходите. Немедленно уходите, иначе я позвоню в милицию. Слышите? В милицию, – дверь захлопнулась.

Что-то не так. Почему она так возбуждена? Не может успокоиться? Но времени прошло достаточно много… Много для чего? Для того, чтобы забыть убитого мужа?

Можно больше не стоять здесь, перед дверью. Можно уходить. Все. Он посетил всех. И теперь Арсений Ильич, позвонив, решит его судьбу. Когда он позвонит?

Шатов вызвал лифт, спустился на первый этаж. Остановился на крыльце. Хотя бы скорее началась гроза! Он ненавидел этот момент, когда все уже замерло, затаилось в ожидании удара молнии, а она выжидает, наслаждаясь этим всеобщим испугом. Молния ударит только в одну точку, но момента удара с ужасом ждут все. В эту минуту молния самая главная. И она наслаждается этим.

Словно безумец, дорвавшийся до ружья с одним патроном, держащий в страхе толпу. Он медленно, почти бесшумно ходит перед испуганными людьми, которые знают, что он может убить только одного из них, что достаточно всем им броситься, и этот бесконечный ужас пройдет. Но никто не хочет быть тем самым единственным, и все предпочитают медленно, секунду за секундой умирать от страха. Медленно, секунду за секундой дарить сумасшедшему наслаждение силой.

Куда теперь? Домой пока нельзя. К Вите? Тоже нельзя. На проспект Индустрии? Единственное место, где он может прийти в себя. Принять ванну. Лечь и закрыть глаза. Провалиться в сон. И пусть это будет даже кошмар. Пусть.

Шатов спустился с крыльца.

– Женя!

Шатов замер неподвижно. Его не могли окликать просто так. Если это были люди Васильева, то они должны были его просто убить. Подстеречь и убить. Зачем при этом окликать?

– Женя, ты? – спросил знакомый голос.

Медленно оглянуться. Не торопясь. Бежать он все равно не может. Нет сил. Этот окрик полностью опустошил его душу. Шатов обернулся всем телом.

– Слава богу, успел, – сказал тот же знакомый голос, и человек подошел ближе.

– Кто? – прищурился Шатов. Пащенко?

Вот кого он ожидал увидеть здесь меньше всего. Григорий Пащенко, старший лейтенант милиции.

– Я тебя все-таки застал, – выдохнул Пащенко, останавливаясь возле Шатова.

Тяжело дышит, подумал Шатов, но не запыхался, нет. Это тяжелое дыхание не может быть вызвано бегом.

– Что мы так волнуемся? А, Гриша? И как ты меня нашел?

– Потом, – махнул рукой Пащенко, – скорее отсюда.

– Что?

– Быстрее отсюда, потом объясню.

– Никуда я…

– У тебя неприятности, Шатов, не теряй времени, давай быстрее за мной, – Пащенко потянул Шатова за рукав, как ребенок, – быстрее.

Странно все это… Пащенко? Здесь? И что могло заставить его примчаться сюда, чтобы… Что? Спасти Шатова?

– Куда ты меня тянешь?

– Не останавливайся, – Пащенко крутил головой не останавливаясь, время от времени сплевывая и вытирая губы рукой, – живее.

Шатов тоже оглянулся. Никого. Вымерший район. Тусклый отсвет огней из окон квартир. Пащенко быстрым шагом направился на пустырь, к кустам.

– Что? – начал Шатов, но внезапно полыхнула ослепительно белая молния, и почти сразу за ней громыхнуло. Так, что сработала сирена у нескольких стоящих возле дома машин. И сразу же, без паузы, полыхнуло и грохнуло снова.

Шатову показалось, что молния ударила совсем недалеко, в кустарник, смутно виднеющийся вдалеке.

Словно артиллерийский салют, раз за разом, с интервалом в несколько секунд выстреливало черное небо молнии, словно пытаясь попасть в какую-то цель на земле.

– Куда ты меня тащишь?! – прокричал Шатов, сам не слыша своих слов. – Куда?!

Пащенко что-то ответил, но новый удар грома заглушил голос, только вспышка молнии осветила мертвенным светом его лицо.

– Не слышу! – крикнул Шатов.

И снова удар грома. Грозовой фронт был у него над головой.

– Сюда, – донеслось до Шатова, Пащенко указал рукой за куст, словно приглашая спрятаться.

Шатов шагнул, отодвигая ветку.

Полыхнуло, снова осветило лицо Пащенко. Он уже не шел, он стоял лицом к Шатову. Черные пятна на белом овале лица.

Опять вспышка, Шатов шагнул к Пащенко, намереваясь вытрясти из него объяснения. Шатов даже успел открыть рот и произнести:

– В прятки играешь?..

Его ударили сзади. Первый удар прошел косо, не вырубив Шатова, а только швырнув его на землю, в колючую пересохшую траву. Снова полыхнуло, и Шатов не успел понять – это снова вспышка молнии, или второй удар.

…Вода. Она тяжелыми каплями била Шатова по лицу. Дождь. Он лежит под дождем. Шатов открыл глаза и снова зажмурил их. Текло сплошным потоком. Больно.

Шатов попытался сесть. Вспышка перед глазами. На этот раз не молния. На этот раз – вспышка боли. Снова по голове, подумал Шатов, далась им моя голова…

Нужно встать. Не торопясь, по разделениям. Перевернуться на живот. Подтянуть ноги, опереться на руки и попытаться руки выпрямить. Вот так, хорошо, поздравил себя Шатов, замечательно.

Теперь еще подтянуть ногу, опереться на нее. Вспышка. На этот раз не боли – молнии. Шатов глубоко вздохнул, пытаясь нащупать равновесие. Молодец, Женя, вставай. Вначале нужно встать. И только потом пытаться понять, кто именно врезал тебе по голове. И как с этим связан Пащенко…

Пащенко! Сволочь такая. В засаду заманил? Шатов встал. Он-то здесь при чем, этот мелкий урод в милицейском мундире?

Голова, похоже, готова разлететься вдребезги от боли. Шатов ощупал затылок. Мокрый. И хрен поймешь – от крови или от дождя. Хрен поймешь. Тут все хрен поймешь. Зачем, что…

Земля раскрутилась просто как карусель, так и норовит вырваться из-под его ног. Так и норовит…

Шатов оглянулся. Свет. Луч света вырывался почему-то из травы и упирался в… Шатов шагнул к фонарю, наклонился. В голове будто взорвалась бомба. Спокойно, пробормотал Шатов, будем жить. Спокойно…

Что здесь у нас лежит?

Или кто… Шатов даже не испугался. Не испытал ни каких чувств, кроме усталости. Ни страха, ни брезгливости… А что он мог испытать?

Что должен испытать человек, обнаружив, что у его ног лежит мертвый человек? Мертвый Гриша Пащенко. Мертвый Гриша Пащенко…

Шатов медленно сел на землю. Мертвый… Лицо омыто водой, но тонкая струйка крови продолжает сочиться из уголка рта и стекать по щеке. Дождевые капли размывают ее, разбавляя до слабо-розового цвета, но кровь все течет.