Александр Золотько - Почерк дракона

И солнце уже, наверное, взошло. Взошло солнце!

Шатов поднял голову. Да, туман вверху светился. И ветер усиливался.

– Всего несколько минут, Шатов. Всего несколько минут…

Нужно встать. Наручники мешают, но все равно нужно встать. Он не червяк. Он не червяк. Он человек. И… Под руку попало что-то округлое. Скользкое, как тело змеи. Шатов отдернул руку, потом нащупал снова. Палка, метра полтора. Кто-то срубил ее и бросил. Срубил наискось, как для… Какая разница, для чего. Шатов оперся на палку, встал.

Вокруг постепенно проступали силуэты. Деревья, кусты. Лес проступал сквозь туман, как изображение на фотобумаге. Неподвижные тени. Неподвижные… Одна шевельнулась. Качнулась, приближаясь к Шатову. Как во сне…

– Шатов? – спросила тень.

Шатов не ответил.

– Шатов, это ты, я знаю, – Дракон засмеялся, – ты готов? Я иду к тебе, Шатов…

– Ты безумец, – сказал Шатов.

– Нет. Я нормален. Я настолько нормален, что даже иногда становится страшно. Ты просто не понимаешь… ты не смог понять. Хотя… – тень приблизилась, – когда я на тебя вышел, мне показалось, что ты мог бы… Но это ерунда. Это мой охотничий участок. И я ни с кем его делить не собираюсь. Что бы там ни происходило… Кто бы там ни хотел на него вторгнуться… Деньги… Ерунда, эти деньги. Этого нельзя купить за деньги. Это… Это только для избранных. Для меня, для таких, как я…

– Ты единственный… – сказал Шатов, – таких не может быть несколько.

– Я тоже так думаю, что бы мне ни говорили…

– Кто? – спросил Шатов, всматриваясь в Дракона. – Кто тебе говорит?

– Кто? – переспросил странным голосом Дракон. – Действительно, кто мне мог такое говорить? Ведь я единственный. Уникальный… Я ведь уникальный, Шатов, исключительный?

– Исключительный подонок.

– Ты не понимаешь, Шатов, я просто живу в своем мире, и законы вашего мира меня не касаются. Вы не понимаете, не можете понять меня, вы меня не видите… Это только тени, которые я отбрасываю на ваш мир. Только тени… И ты тоже только моя тень, – Дракон вдруг оказался совсем рядом.

– Нет, – сказал Шатов.

– Что – нет?

– Это уже было. Ты уже говорил это…

– Я? Снова игра твоего больного воображения… Ничего, сейчас все закончится. Все закончится…

– Да, – выкрикнул Шатов и ударил палкой.

Не наотмашь, а словно штыком, резко, с выдохом и криком боли. И словно эхо – второй крик. Крик раненного Дракона.

– Ты… – Шатов ударил снова и почувствовал, как что-то подается под его оружием, услышал, как крик Дракона становится громче…

– Шатов!

– Да! – выкрикнул Шатов и снова ударил. Теперь уже замахнувшись, как топором.

В силуэт Дракона. В него! Улар, еще удар!

– Я только тень? Я. Только. Тень? – Дракон упал, но быстро вскочил, пытаясь заслониться рукой.

Удар. Сухой треск, сдвоенный сухой треск, разлетелась палка и рука повисла как плеть. Шатов отбросил обломок.

– Это ты – призрак. Это ты выполз из болота, – снова удар, на этот раз руками, сложенными вместе, утяжеленный наручниками. – Ты тварь, которую нужно убить. Не изловить, а убить…

Шатов почувствовал, что сил осталось совсем немного. Правая половина тела онемела, в груди полыхал огонь, сжигая легкие.

– Ты захотел убить Виту? – Шатов замахнулся, но не попал. Инерция бросила его на землю, под ноги Дракону. Но тот не бил.

Он стоял, прижимая левую руку к лицу, а из-под пальцев сочилась кровь. Правая рука висела как плеть.

– У тебя тоже идет кровь? – Шатов встал, выпрямился, закричав от боли. – Кровь?

Туман почти совсем рассеялся. Только за спиной Дракона еще клубилась белая масса.

– Ты – только смерть. И ты не можешь… – Шатов замахнулся, но замер.

Дракон опустил руку.

Рваная рана пересекала его лицо, от глаза до подбородка.

– Шатов, – сказал Дракон и отступил.

– Да, – сказал Шатов, и сделал шаг вперед.

– У тебя не получится, Шатов… – шаг назад.

– Я попробую, – шаг вперед.

– Ты не сможешь… – шаг.

– Смогу, – шаг.

– Ты… – Дракон оступился, взмахнул рукой и стал заваливаться назад.

Медленно, будто туман поддерживал его, не хотел принимать в себя его тело. Но сил тумана не хватило, тело исчезло, раздался крик и гулкий всплеск. Болото.

Шатов стоял с поднятыми руками.

– Шатов, – из тумана донесся голос и слабый всплеск.

– Нет, – сказал Шатов.

– Шатов!

– Нет.

– Я вернусь, Шатов… – голос осекся, всплеск, невнятный крик.

– Только в кошмаре, – сказал Шатов. – только в кошмаре…

Порыв ветра отшвырнул остатки тумана с поверхности болота, и Шатов увидел сорванную траву на самом краю, и волнующуюся ряску в двух метрах от берега.

И гладкое, покрытое мхом тело чудовища немного дальше. Мертвое дерево, вспомнил Шатов. Это не дракон. Это всего лишь рухнувшее в болото дерево.

Шатов повернулся к болоту спиной.

Нужно идти. Нужно жить. Нужно… Потом все объяснения. Потом недоуменные вопросы, потом нелепые ответы. Сейчас нужно выйти из этого леса. Нужно отряхнуть с себя остатки тумана, избавиться от леденящего ощущения в душе.

«Ты тоже только тень» – сказал Дракон в бреду.

– Ты тоже только тень, – сказал Дракон перед смертью.

Перед своей смертью.

Шатов не останавливаясь прошел мимо «волги» на самом краю оврага.

Он знал только одну дорогу отсюда. Только одну, мимо дома.

– Ты тоже моя тень, – сказал Дракон, догоняя Шатова.

Шатов не оглянулся.

– Дерьмовая жизнь, – сказал Вася, невесомо коснувшись плеча Шатова.

– Я вернусь, – сказал Дракон и превратился в легкий порыв ветра.

– Только в кошмаре, – упрямо повторил Шатов.

– Он вернется, – сказал майор Ямпольский.

– Он остался в тебе, – сказала Воеводина, которую Шатов видел только на фотографии.

– Он и был в тебе всегда, – прошептали голоса из-за спины Шатова. – И будет в тебе… Всегда.

Шатов не отвечал. У него не было сил на споры с умершими. У него были силы только на то, чтобы дышать и чтобы идти. И чтобы смотреть себе под ноги и удерживать равновесие.

Воздух с трудом, с неохотой расступался перед Шатовым.

Фонарь над крыльцом все еще горел. Дверь была открыта. А в доме – горит камин. И сейчас на крыльцо выйдет Арсений Ильич. Он выйдет на крыльцо, потому, что ничего не изменилось, потому что это его мир… Его… Ты можешь протыкать его тени сколько угодно, Шатов. Ты можешь сбрасывать их в болото и слышать, как они захлебываются. Но ты не сможешь его убить.

Ты не сможешь его убить.

Ты не сможешь…

Кто-то вышел на крыльцо, и Шатов покачнулся. Нет, не может быть… Все напрасно? Все?

Шатов поднял руки, скованные наручниками, и, растопырив пальцы, шагнул навстречу. В горло. Он может теперь только попытаться вцепиться в горло. Из последних сил сжать его…

– Шатов, – человек легко сбежал по ступенькам и бросился к Шатову, – держись.