Александр Тамоников - Нацисты в белых халатах

– Больно не будет. – Никита сухо улыбнулся. – Вам вернут ремень и пилотку. Руки будут свободны, но помните, что любая попытка к бегству станет пресекаться очень жестко.

– Что вы. – Она задрожала. – Я не сбегу.

Судя по спидометру, они проехали четырнадцать километров. Дорога тянулась по заболоченной местности. Не лес, не поле, какое-то месиво из низкорослых кустов, холмов, лощин, впадин. Дорога петляла, то взмывала, то проваливалась. С возвышенностей открывались виды на черную массу деревьев, восточную опушку Панинских лесов.

В первой машине сидели Тетерин с Кольским. Второй управлял Дорофеев. Никита расположился на заднем сиденье. Автомат между дверью и бедром, кобура расстегнута. Маленькую колонну замыкал «газик» с красноармейцами.

К правой двери прижался Крузе в наручниках. Он узнавал местность, тяжело дышал, подавшись вперед. Немец потел, хотя не сказать, что было жарко.

Даша сидела между мужчинами, съежилась, почти не шевелилась, только глаза перебегали от одного окна к другому. В них просыпалась жизнь, появлялось недоумение.

Тела на объекте убрали, но искореженная техника осталась. На проезжей части темнели расплывшиеся кровяные пятна. Скоротечные дожди пока не смыли их.

У остовов КПП колонну остановил боец в фуфайке, с противогазной сумкой на поясе. Удостоверения контрразведки его вполне устроили.

Здание бывшей больницы частично обгорело, чернели обожженные оконные проемы. За ним стояли несколько относительно свежих кирпичных построек, между корпусами тянулись аллеи, за колючей проволокой виднелись бараки концлагеря.

К вышедшим из машин участникам «экскурсии» подбежал бледноватый лейтенант в застегнутой под горло фуфайке, козырнул.

– Здравия желаю, товарищ майор. Лейтенант Завьялов, взвод химической защиты. Выполняем распоряжение полковника Мосина. Объект в целом зачищен. Думаю, тут и до нас не особо разгуливали вирусы. Не та специфика, за исключением нескольких боксов в бункере. Трупы, правда, за неделю разложились. – Завьялов смутился, покосился на женщину, выглядывающую из-за спины майора. – Пришлось повозиться. Мы извели чуть не тонну извести. Чувствуете, какой тут запашок?

Да, дух над округой висел убийственный. Его не прогонял ветер, он впитался в землю, в стены строений, сладковатый, отвратительный.

– Проведите нам экскурсию, Завьялов, – попросил Никита. – Что тут вообще происходило? – Он кивнул на Крузе. – Вот этот парень уверяет, что работал в здешних лабораториях.

– Мы не ученые, товарищ майор, – сказал лейтенант. – Лично у меня полтора курса биологического факультета. Здесь людей убивали, массово причем. – Он скрипнул зубами и глянул на Крузе так, словно прикидывал, куда бы ударить, чтобы насовсем. – Да, лабораторная база приличная. Пойдемте, провожу. Немцы, когда наши подошли, стали тут жечь все, ломать, бить. Почти ничего не осталось. Все, что уцелело, мы отдельно сложили, можете посмотреть.

«Экскурсия» началась с концлагеря. Здесь тоже цвела гарь, характерные ароматы. С уцелевших стен свисали обугленные балки.

– Человек сорок здесь расстреляли перед нашим приходом, – мрачно поведал Завьялов. – В бараки врывались и свинцом косили, суки. Но их тоже всех наши перебили, никто не уцелел.

– Давайте, герр Крузе, – подтолкнул Попович пленного немца. – Излагайте, пришел ваш час. С ностальгией по знакомым местам все в порядке?

– Да пошевеливайся, падла! – процедил впечатленный Дорофеев. – А то недолог час и по черепу получить.

Крузе вряд ли понимал по-русски, но на всякий случай втянул голову в плечи.

– Я не имел к этому отношения, поверьте. Здесь хозяйничали доктор Штеллер и унтерштурмфюрер Зингер, комендант и начальник охраны. У них в подчинении были солдаты СС. Сюда привозили евреев из Оршанского гетто. У доктора Штеллера сложились хорошие отношения с оберштурмбаннфюрером Зольтке, комендантом гетто. Я видел его пару раз. Он приезжал в гости к своему приятелю, они жарили мясо на опушке. Людей здесь не били, не пытали, их нормально кормили, работал врач. Доктору Штеллеру для опытов требовались здоровые мужчины и женщины. Раз в неделю он сообщал Зингеру, какое количество опытного материала перевести в лабораторный корпус, возраст, пол. Иногда требовались подростки. Доктор Штеллер выяснял, связана ли восприимчивость к препаратам с возрастом.

– Я сейчас ему точно двину, – пообещал Тетерин.

– Но я всего лишь мелкий научный сотрудник! – жалобно воскликнул Крузе.

Он не понимал слов советских офицеров, но интонации вполне хватало.

В концлагере визитеры не задержались, в здание больницы тоже не пошли.

– Нет там ничего интересного, – уверил Завьялов. – Жилые помещения выгорели, кабинеты и склады пусты. Все мало-мальски достойное внимания бойцы собрали в кучу на контрольно-пропускном пункте.

В бункер они спускались, ломая себя через колено. Дорофеев ворчал, что лучше бы в тайгу ушел на неделю, без ружья, продуктов и спичек, и то чувствовал бы себя лучше. Тетерин споткнулся, куда-то загремел, начал некультурно выражаться.

– А еще москвич, – процедил Кольский, хватая его за шиворот.

Электричество по понятным причинам в подземелье отсутствовало. У всех имелись фонари. Люди спускались по пандусу в бункер, втягивались в узкие переходы.

– Блок номер два, блок номер четыре, – монотонно бормотал Крузе. – Здесь держали испытуемых, тут они принимали душ, отсюда их распределяли по боксам. Вот инфекционная, где помощница доктора фрау Клара Зиверс заражала людей сыпным тифом.

Узкие камеры за толстым стеклом. Лаборатории, перевернутые стеллажи, ворохи горелой бумаги, колбы, мензурки, инструменты. Ящики шкафов были выдвинуты, содержимое разбросано. В подземелье стояла удушливая вонь.

Лестница, обрывающаяся тупиком, стена, забрызганная кровью. Отверстие с наклонным желобом, вроде тех, что используются для сброса мусора.

– Здесь эсэсовцы ликвидировали отработанный материал, – бормотал Крузе. – Дальше утилизация. Трупы по желобам съезжали вниз, в подземный тоннель, завершающийся печью крематория. Каждый раз по окончании процедуры все полости и каналы подвергались тщательной дезинфекции.

– Не уверен, товарищ майор, что вам следует туда спускаться, – заявил Завьялов. – Зрелище – туши свет. А уж девушке там точно делать нечего.

– Девушка потерпит, – проворчал Никита, покосившись на смертельно бледную Дашу. – Ей очень хочется это увидеть. Верно, Дарья Алексеевна?

Примерно через полчаса они покинули бункер. Познавательная прогулка завершилась. Офицеры глухо ругались, игнорируя присутствие женщины. Похоже, они открыли для себя что-то новое. Тошнота теснилась у горла. Смерть шагала в ногу с жизнью, а дикости Третьего рейха принимали новые образы. Охранники поглядывали на них с сочувствием.