Ричард Сэпир - Белые рабыни

– Лони! Лони! Лони! – выкрикивал он в сильном волнении. Римо повернулся и посмотрел на часового. Тот показывал рукой в сторону северного предгорья.

Римо добежал до деревенской окраины и совсем близко от себя увидел то, что привело часового в такое волнение. По склонам, направляясь к деревне, шли толпы аборигенов, в которых Римо без труда узнал лони. Мужчины выглядели высокими, гибкими и сильными, женщины – стройными и красивыми. Особенно две из них.

Эти две женщины, как генералы на параде, возглавляли длинную процессию мужчин, женщин и детей, которая была теперь в какой-то сотне ярдов от деревни. Женщины были высокие, черные, как ночь, с невозмутимыми, точно выточенными из камня, лицами. Римо сразу понял, что это наследные принцессы Лони – младшие сестры Саффы.

Римо оглянулся назад, на Чиуна. Тот сидел в центре маленькой площади в позе лотоса, с руками, сложенными как при молитве. Глаза его были закрыты, лицо наклонено вперед – к находившейся прямо перед ним жаровне с горящими углями.

Римо впился глазами в Чиуна, но угадать, о чем думал или что собирался делать Чиун, было абсолютно невозможно. Римо чувствовал себя несколько смущенным. Договорились же, что Римо убьет этого негодяя, так зачем Чиуну понадобилось с ним играть? Почему сразу же не отдать его Римо? И что это за огненный ритуал очищения, который собирается совершить Чиун? А как насчет этой чепухи о том, что Чиун вроде бы пожертвует своей жизнью? Если это будет что-то опасное, Римо не позволит ему сделать это. И нечего валять дурака! Об этом не может быть и речи!

А между тем, поток лони вливался в деревню – сотни людей, возглавляемых двумя красивыми черными женщинами. Когда они вступили в лагерь и увидели Саффу, выражение невозмутимости на их лицах растаяло, и они бросились к своей сестре, которая тут же заключила их в свои объятья.

Целых пятнадцать минут все новые и новые группы лони заполняли площадь; здесь собрались все три выживших племени. Римо огляделся вокруг. Вот и все, что осталось от величайшей в истории Африки Империи. Наверное, сотен пять мужчин, женщин и детей. Меньше, чем население Ньюарка, и, конечно, гораздо меньше, чем требуется, чтобы создать новую Империю.

А Чиун продолжал сидеть. Лони молча смотрели на него, сгрудившись вокруг деревенской площади, где находилась огненная яма, и еще оставался кусок пространства размером не больше арены для бокса. Вид привязанного к столбу с другой стороны ямы генерала Ободе вызывал оживленное перешептывание.

Ободе уже пришел в себя и, явно недоумевая, пытался понять, что происходит. Его взгляд бегал по лицам, выискивая хотя бы одно дружеское лицо. Разглядев на другой стороне площади генерала Уильяма Форсайта Батлера, он со злостью плюнул на землю.

В хижине, рядом с забитой людьми площадью, шевельнулась после долгого сна Хиллари Батлер. Было очень шумно и жарко. Но это было приятное тепло – такое, в котором крепчают мышцы, и во всем теле чувствуется легкость. Впервые после того, как они прибыли в эту деревню, ей захотелось встать, выйти на улицу и посмотреть, куда занесла ее судьба.

Но сначала она, пожалуй, поспит еще немножко.

Саффа подошла к Чиуну и встала прямо перед ним, глядя на него сквозь раскаленный воздух, струящийся из жаровни с углем.

– Наступил великий момент, Старейший. Легенда начинает осуществляться. Дети лони вернулись домой.

Одним легким движением Чиун поднялся на ноги и открыл глаза. Он посмотрел на лони, которые продолжали увлажнять покрывающие яму ветви деревьев, и кивнул им. Они наклонили кувшины с водой, и из ямы повалили густые клубы пара.

Чиун повернулся и сложил перед собой руки.

– Легенда не лжет, – торжественно произнес он, – дети лони возвращаются домой. Но посмотрите, те ли это лони? Тем ли лони служили мои предки много лет тому назад? Им ли, ненавидящим хауса и боящимся слонов трусам, которые, как дети, пугаются непонятного шума в ночной тишине, и бегут от него, даже не пытаясь узнать, что он означает? Те ли это лони, если их храбрость переселилась в женщин? Те ли, что много лет назад несли свет и справедливость темному миру вокруг них?

Чиун замолчал и, словно ожидая ответа, медленно обвел взглядом толпу, останавливаясь, казалось, на каждом лице.

Никто не произнес ни слова, и Чиун продолжал:

– В легенде говорится, что дети лони вернутся домой. И тогда человек, который уже побывал в одеждах смерти, должен убить человека, который поработит лони. А потом Мастер Синанджу очистит народ лони в ритуальном огне. Но этот Мастер смотрит сейчас на этих лони и думает, а можно ли их спасти?

Стоя рядом, Римо и Батлер с одинаковым вниманием следили за Чиуном, думая при этом о совершенно разных вещах. «Кажется, он хочет отступиться», – думал Римо. Интересно, берет ли Дом Синанджу отступные? Батлер же с удовлетворением подводил некоторые итоги последних событий. Правда, все получилось не совсем так, как он планировал, но это неважно. Дело явно шло к тому, что, прежде чем закончится этот день, Ободе будет мертв. Лони, конечно, поддержат Батлера как своего руководителя, поддержат его и многие члены кабинета министров Ободе и руководство армии. Это будет замечательный день в жизни Уильяма Форсайта Батлера – следующего президента Бусати!

– Где благородство, которое когда-то наполняло сердца лони? – продолжал Чиун. – Угасло, как угасает этот огонь, – ответил на свой вопрос Чиун, и толпа ахнула, увидев, как он опустил руки в золотистую жаровню и вытащил оттуда две пригоршни горящих углей. Медленно, будто не чувствуя жара, он разбросал угли по земле. – Угли, когда они вместе, это – огонь, но поодиночке они – угольки, которые скоро погаснут. Так же и с людьми: они велики тогда, когда они все вместе и каждый в отдельности поддерживают традиции своего величия. – Он снова присел на корточки и принялся руками выгребать угли из жаровни.

За его спиной все еще дымились листья и ветки в яме, из которой поднимались волны раскаленного воздуха – словно пар над решетками нью-йоркского метро в морозный зимний день.

Хиллари Батлер больше не хотела спать. Она поднялась на ноги, заметив при этом с радостным удивлением, что на ней был сверкающий чистотой голубой халат. Теперь она окончательно поверила в то, что все будет хорошо. Тот дьявольский дом, человек на корабле – все это уже позади. Скоро она будет дома и, как и предполагалось, выйдет замуж. Почему-то она была уверена, что все будет в порядке.

Медленно, на еще дрожащих от слабости ногах, она направилась к выходу.

Снаружи, возле ее хижины, стояли Римо и Батлер.

– Вилли, – заговорщицким тоном обратился Римо к Батлеру, обняв его за плечи, – ты был действительно хорош. И ты играл за хорошую команду. Скажи мне кое-что – я всегда хотел это знать. Вы что – всегда оговаривали конечную разницу в очках? Помню, по идее вы должны были выиграть с разницей в пять очков, а закончили игру с разницей в три. Вы стоили мне чертовски много баксов, Вилли. Никогда не мог понять, зачем вам это нужно. Я хочу сказать, вы и без того заколачивали хорошую деньгу, зачем вам нужно было рисковать? Вы же не рабы, Вилли, или что-то там в этом роде…