Валерий Барбашов - Крестная мать - 2

Да, надо было предвидеть коварство русских, уберечь, всеми силами сохранить хотя бы пяток своих самолетов, посадить на них летчиков-камикадзе (а такие есть!) и отправить их на Москву.

Что ж, теперь остается только мстить. Силами и тех чеченских военных летчиков, которые не смогли выполнить свой священный долг в небе. Пусть выполняют его на земле — Шамиль Басаев научит, как это делать.

— Может быть, уже есть смысл повести с русскими переговоры, господин Дудаев? — спросил корреспондент радио «Свобода». — Они разгромили Грозный, вытеснили вас из города… они сильнее, наконец! Это же самоубийство!

— Пусть Чечня невелика, да! — гордо отвечал Джохар. — Но народ ее непобедим. Его никто не сможет поставить на колени. Наоборот, мы бросим Россию на колени. Война перейдет на территорию России. Ее надо уничтожить как государство, чтобы этого хищного зверя на земле больше не существовало!

Ледяным холодом, жутью веяло от этих слов чеченского президента, и журналисты примолкли, стали собираться в обратный путь.

Их повезли назад так же, как и привезли сюда — под охраной, в зеленом «уазе» с зашторенными окнами. Никто, даже лояльно настроенные к генералу журналисты, не должны знать, где находится Дудаев.

Когда журналисты уехали, Джохар вышел из своего убежища — подвального помещения на окраине Аргуна — на свежий воздух. Сегодня он ночует здесь, в этом бывшем складском подвале, но уже на рассвете его здесь не будет. Нельзя, чтобы его видели, чтобы проследили, куда он поехал. Собачья, конечно, нервная, беспокойная жизнь. Все время приходится прятаться, думать о том, что за тобой и твоей семьей охотятся сыщики Степашина и военной контрразведки. Пусть ищут…

Подумав о семье, Джохар тяжело вздохнул. Уже много недель не видел он жену, Алевтину Федоровну, русскую, преданную ему женщину, с которой мыкался по военным городкам Советского Союза. Сейчас ее и дочери Даны нет в Чечне — еще в конце декабря девяносто четвертого их вывезли на Украину друзья. Конечно, Алевтина Федоровна могла бы отправиться и к своим родственникам, но она не стала этого делать — зачем подвергать и их, и себя опасности! Людей, желающих отомстить Джохару, много, очень много, и они не остановятся ни перед чем! Он обязан был принять меры безопасности… Жена, дочь и внук-крошка Дени, которому и года еще нет, не должны быть сейчас в Чечне. Конечно, они никогда не откажутся от своей Родины, вернутся сюда, когда будет такая возможность. А ему уезжать никуда нельзя, он — флаг сопротивления, он — воин. Так сказал в том памятном для него радиоразговоре Искандер Гамидов, так считают все его боевые друзья-мусульмане. И они не одиноки в этом мире, далеко не одиноки! Русские это очень скоро поймут.

Аллах акбар!

В Воронежской области продолжают греметь взрывы. И с каждым разом они становятся все «горячее». Последний трагический случай произошел в райцентре Таловая 20 января 1995 года и непосредственно связан с чеченскими событиями.

В два часа ночи на станцию Таловая прибыл военный эшелон, следовавший из Екатеринбурга в Ростов-на-Дону и далее на Кавказ, в Чечню. Еще на подходе к Таловой на головной платформе, где были расположены два крытых тягача «урал» с боеприпасами и тушенкой, заметили огонь. Дежурный по станции Чигла, что в 9 километрах от райцентра, сообщил об этом машинисту. Информацию подтвердил машинист встречного пассажирского поезда.

При заходе на станцию эшелон остановился всего в 200 метрах от здания железнодорожного вокзала, около которого в тот момент находился пассажирский состав. Машинист-инструктор, сопровождавший локомотивную бригаду, отправился к платформе, чтобы уточнить ситуацию. В тот момент он еще и не подозревал, чем напичкан загоревшийся автомобиль. В это время раздался первый мощный взрыв…

Канонада, переполошившая весь поселок, грохотала почти час, во все стороны от искореженной платформы летели осколки и неразорвавшиеся снаряды. Однако горящую платформу общими усилиями удалось отцепить от состава и с помощью уцелевшего локомотива отвести в сторону. Лишь после того, как взрывы прекратились, за дело взялась бригада пожарного поезда. Борьба с огнем продолжалась еще более часа.

Тем временем на станцию прибыли представители ФСК, милиция, врачи. Из Воронежа вызвали специалистов поисково-спасательной службы, станцию оцепили. Движение на участке было временно прервано.

Итоги трагической ночи таковы: пострадал машинист-инструктор Г. Проскуряков, которого с осколочными ранениями левой руки и обеих ног доставили в ближайшую больницу. Еще одна женщина, посланная установить тормозной башмак под пылающую платформу, получила контузию. Железнодорожники оценивают материальный ущерб почти в 100 миллионов рублей: изуродована платформа, поврежден локомотив, осколками изрешечены вагоны, взрывом вырван кусок рельса, повалена опора контактной сети, оборван провод. Взрывной волной повыбивало окна в близлежащих домах. Военные потеряли две машины и боеприпасы — 122-миллиметровые осколочно-фугасные снаряды.

Компетентные органы начали тщательное расследование происшествия: что здесь — теракт, осуществленный чеченскими боевиками, или преступное головотяпство? Пока что ясно одно: злополучная платформа не охранялась, железнодорожники не были оповещены о характере перевозимого груза, а личный состав воинского подразделения, следовавший с этим грузом в Чечню, дисциплиной и служебным рвением не отличался…

Из газет

Не дай Бог нажить себе врага в начальственных структурах! Враг, да еще начальник, — большая неприятность даже для генерал-майора государственной безопасности. Это раньше, еще несколько лет назад, одно только упоминание КГБ иных приводило в трепет, начальник же областного управления приравнивался чуть ли ни к секретарю обкома, во всяком случае, он, как правило, входил в бюро обкома и влияние на жизнь области мог оказывать существенное.

Но с тех пор, как Горбачев начал «перестройку», а особенно с приходом в органы Бакатина Комитет госбезопасности стали планомерно и целенаправленно, с каким-то остервенением разваливать. В то время он, Костырин, служил еще в Москве, на Лубянке, все происходило у него на глазах. Сотни опытнейших сотрудников центрального аппарата (да и на местах тоже), как приверженцы коммунистической идеологии, «за неблагонадежность» были из органов уволены, другие же ушли по собственному желанию — с этой властью им было не по пути. С 1991-го по 1995 год на Лубянке сменилось 7 (семь!) начальников, практически они менялись два раза в год — подчиненные не успевали запоминать их имена и звания.

КГБ делили и кромсали, как неопытный мясник тушу: отсекали целые управления, переподчиняли их, реорганизовывали, ставили новые задачи, объединяли с милицией и вновь разъединяли. Ненавистная «демократам» аббревиатура — КГБ — заставила новые власти искать нечто свое, оригинальное и в названии службы, но все так или иначе вертелось вокруг слова «безопасность», упрямо тянущегося к слову «государственная». Да и как иначе? Именно государственная безопасность, защита национальных интересов, обороны, военных секретов были первостепенной заботой всех правителей на Руси, от Ивана Грозного до оплеванного и затоптанного в грязь Брежнева. Но замельтешили с 1991 года, зарябили в глазах читателей газет и телезрителей новые названия спецслужб: АФБ, МСБ, МБ РФ, ФСК, ФСБ…