Александр Тамоников - Жестокое перемирие

– Эх, товарищ полковник, вашими бы губами, да коньяк французский пить, – пробормотал Андрей, отключив рацию. – Ну, что, мальчики? – Он обозрел два застывших силуэта. – Не наигрались в детстве в войнушку? Еще хотите? Самое смешное, что теперь нам придется на время покинуть это славное местечко, чтобы через несколько часов вернуться сюда же. Предлагаю тихонько спуститься к периметру, постаравшись не нарваться на часовых, перерезать колючую проволоку так, чтобы этого не заметила ни одна собака, и спокойно по минному полю добраться до дороги.

– Ты спятил, Андрюха! – оторопел Савельев.

– А вас, Дмитрий Афанасьевич, все сказанное никоим образом не касается, – с усмешкой проговорил Андрей. – Вы остаетесь в этом славном местечке. Серьезно, Савельев. – Капитан сменил тон. – Заройся напротив казарм и там проведи ночку. Можешь вздремнуть до рассвета, но только не храпи. К шести часам доложишь обстановку.

– Понял, командир, – заявил Савельев. – Безусловно, это лучше, чем голой задницей по минному полю.

– Почему голой? – не понял Дорофеев.

– Будешь взлетать – узнаешь.

Эта ночка выдалась чертовски непростой. Они резали проволоку зазубренным ножом у самой земли. Один приподнимал, другой протискивался. Обошлось без царапин. Еще полминуты ушло на то, чтобы привести все в божий вид. Они успели как раз к появлению часовых.

Укропы прошли фактически у них по головам, обсуждая достоинства и недостатки некой Оксаны, работающей волонтером в полку. Один был уверен, что сможет развлечься с ней в любое время и при какой угодно погоде. Второй убеждал товарища в полной бесперспективности его планов. Ведь Оксану обиходил не кто-нибудь, а лично командир роты, которому такие разговоры могут крайне не понравиться.

Украинские военные удалились, скрипя новенькими бутсами. Разрезанная сетка оказалась мелочью, недостойной их внимания.

– Анекдот, блин, – прыснул Дорофеев. – «Больно не будет», – успокаивала Украина Европу, входя в нее.

Уносить ноги по минному полю было бы, конечно, верхом крутизны, особенно учитывая пост на вершине холма, где сидели явно не слабовидящие. Но что-то подсказывало капитану, что можно обойтись и без этого геройского подвига.

Они вприсядку двигались вдоль колючей проволоки и метров через четыреста добрались до каменистой гряды, вдающейся в поле, словно пирс в океан. Усеченную макушку возвышенности закрывали деревья. Ополченцы ползли по камням, ощупывая подозрительные выпуклости.

Дальше оказалось еще проще. Гряда оборвалась, но в двух шагах обозначилась канава, идущая перпендикулярно дороге. Появилась возможность включить фонарик.

Они нарвались лишь на одну мину. Какой-то приколист все-таки сунул ее в канаву! Дорофеев отшатнулся от находки, как от кучки дерьма, а Андрей подумал, что если на такую прелесть наступить, то вони потом точно не оберешься.

Ополченцы выползли на дорогу и облегченно вздохнули. Они совершили марш-бросок по кустам, перебежали через развилку и, окончательно обессилевшие, ввалились в лес. Сзади все было тихо.

Дыша, как загнанный конь, Андрей присел за дерево и поинтересовался по рации:

– Липник, вы где?

– Ты смотришь прямо на меня, – отозвался тот.

– Неужели?..

Товарищи, уже порядком подзабытые, выбрались из кустарника, похлопали сослуживцев по плечам. Низина, где они расположились, была практически сухая. Они натаскали туда травы, устроили вполне приличное логово.

– Все, спим, – пробормотал Костюк, сворачиваясь клубком. – Всякий уважающий себя боец обязан спать по восемь часов в сутки. В каждом мужике должен дремать кот.

– Да бес с ним, пусть дрыхнет, – заявил Голуб и махнул рукой. – Если Костюк не выспится, от него все равно не будет никакого толку. Рассказывай, Андрюха, что вы нам уготовили.

– Ивана спровадили?

Расхохотались все, даже Костюк во сне что-то буркнул и захихикал.

– Такой прилипчивый, просто жесть! – посетовал Липник. – Но парень хороший, правильный. Слезу пустил, митинговать начал, но мы его прогнали, дав торжественное обещание, что через пару лет обязательно запишем в ополчение.

– Мужики, вы что, издеваетесь? – Дорофеев схватился за голову. – Вы готовы потратить на это безобразие еще целых два года, лучших в своей жизни? Я этого не переживу!..

– Ну, может, до Киева и пораньше дойдем. – Голуб мечтательно уставился в пространство.

Андрей коротко описал ситуацию. Ополченцы с трудом переваривали услышанное.

– М-да уж, хуже некуда, – заметил Липник.

– Но мы постараемся, – сказал Дорофеев. – Ладно, мужики, всыплем этим тварям по первое число. Сколько невинных людей они уже в могилу отправили! Вам не кажется, что это не укропы, а мы проводим АТО?

Поспать им удалось не больше двух часов.

Когда Костюк, назначенный наблюдателем, толкнул его в плечо, Андрей вскочил, как новобранец после первой побудки.

– Андрюха, люди в лесу! – взволнованно сообщил боец. – Возможно, наши, но кто их знает.

Изумлению Окуленко не было предела. Впрочем, о способностях капитана Ковальчука, проведшего лучшие годы жизни в спецназе ГРУ, он был наслышан. Резервная группа прибыла точно в указанный район, сохранив багаж и не понеся потерь! Часы показывали без нескольких минут четыре.

На поляну выбрались люди, увешанные снаряжением и оружием. Восемь человек. Это было очень даже неплохое подспорье. Рассеянный свет блуждал по лицам прибывших. Молодые и не очень, бородатые, волосатые, один – с выбритым до блеска черепом.

Подтянутый мужчина лет тридцати пяти, темноглазый, с окладистой, коротко стриженной бородкой, протянул короткопалую конечность.

– Ковальчук Анатолий Иванович. Лично не знакомы, капитан, но наслышан.

Да уж. Андрей тоже был наслышан. Об этом способном парне, лишенном амбиций и честолюбия, ходили легенды.

В июне несколько десятков человек под его началом вырвались из осажденной Корниловки, дочиста спалив танковый взвод укропов. Они с боями прошли по тылам врага, нагнали ужаса на бойцов аэромобильной бригады и взорвали практически весь ее арсенал.

Потом ополченцы осадили село Крючково, где стояла украинская часть, и вынудили всех солдат сдаться. Укропы едва не умерли со стыда, когда узнали, что их пленили двадцать бойцов, полумертвых от усталости. Люди Ковальчука отобрали все оружие у бравых хлопцев, надавали им полновесных тумаков и отпустили с миром, тщательно сняв все происходящее на видео.

В Киеве был скандал. Чиновники кричали, что это постановочный фильм российского режиссера, а пользователи Всемирной паутины наслаждались зрелищем и тиражировали запись.

Оголодавших парней Ковальчука встречали в Донецке, как солдат Цезаря, с триумфом вернувшихся из похода. Он усердно смущался перед камерой, решительно отказывался от интервью.