Александр Тамоников - Жестокое перемирие

«Сейчас сдетонирует!» – подумал Андрей, откатываясь к стене.

Но, слава богу, ящики, складированные штабелями, были набиты не боеприпасами. Их разметало, как труху. Дорофеева чуть не прибило. Он вовремя рухнул на колени.

В тоннеле трещали беспорядочные очереди, мельтешили огоньки. Здесь, как ни странно, имелось мутное освещение. На стенах висели плафоны, где-то поблизости работал генератор. В фонарях теперь не было смысла. Хуже того, работать с этими светляками на лбу становилось смертельно опасно.

– Выключить фонари! – прокричал капитан.

Ополченцы вслед за ним скатились в тоннель, сорвали с себя осветительные приборы.

Голуб произвел выстрел из гранатомета. Ударная волна окатила всех четверых, врезала по мозгам. Но противнику досталось больше. Рвануло метрах в сорока, истошно завопил раненый.

Оценивать ситуацию командиру приходилось моментально. Они находились в широком бетонном тоннеле. До потолка не меньше четырех метров. Тусклый свет, ниши, заполненные какими-то коробками, ящиками. Там же верстаки, небольшие станки – токарные, фрезерные, расточные. Слева тоннель упирался в глухую бетонную стену.

Дальше метрах в тридцати возвышались грозные силуэты. Целая вереница. Вот они, убийцы ополченцев и мирных жителей, самоходные гаубицы «Акация»! Монументальные, похожие на танки гусеничные машины с трапециевидными башнями, мощными стволами и расширенными жерлами. Точное их количество на таком расстоянии определить было трудно. Но самоходки стояли кучно, ждали своего часа, чтобы выйти на поверхность и снова сеять ужас.

Несколько солдат еще оставались в тоннеле. Деморализованные, перепуганные, они отступали, огрызаясь рваными очередями. У них было только стрелковое оружие. Ничего более серьезного часовым иметь при себе не положено.

Ополченцы ползли вперед, прятались за искореженной требухой, оставшейся после взрыва. Голуб привстал и бросился за компактный сверлильный станок, выступающий из ниши. Остальные прятались, как уж могли, но постепенно продвигались вперед, поливали огнем тоннель, чтобы не дать противнику ни единого шанса.

– Солдаты, сдавайтесь, мы не будем стрелять! – крикнул Андрей. – База уничтожена! Бросайте оружие и будете жить!

– Слава Украине, смерть ватникам! – завопил срывающийся дрожащий голос, и захлопали выстрелы.

Но часовые били как попало, не целясь. Андрей пополз к соседней нише, вкатился в нее, пропоров плечо обо что-то острое.

– Странные люди, – просипел Костюк, следуя за ним. – Вроде не шахиды, а жить не хотят. Мы их предупредили, Андрюха. Что делать будем?

– Леха, Ленька, давайте по гранате!

В глубине тоннеля глухо перекликались люди. Автоматные очереди становились короче, у бойцов кончались патроны. Они уже откатились к «Акациям», выстроившимся в ряд. Отступать им было некуда. Все помещения тупиковые, вторые ворота не работали. Сдаваться украинцы тоже почему-то не хотели.

Голуб с Костюком одновременно вышли в коридор, пристроили на плечи «РПГ». Первая граната взорвалась метрах в пяти от застывшей бронетехники, вторая – чуть дальше. Ударная волна устремилась в оба конца тоннеля.

Андрей бросился вперед. Сопротивление врага было сломлено. До гранатометной атаки в живых оставалось трое бойцов, теперь – ни одного. Трупы валялись в живописных позах. В спертом воздухе зависла плотная пороховая гарь. На погоне одного покойника тускло поблескивали три маленькие звездочки. Его затылок был разворочен осколком.

Мутные плафоны в этой части тоннеля, как ни странно, продолжали работать. Пули и осколки не повредили проводку. «Акации» стояли совсем рядом. Они выстроились, как на параде, восемь штук, с раскрытыми люками. Напротив чернели пустые ящики из-под боеприпасов. Значит, закладка уже произведена.

Подбежали товарищи. Немолодой Костюк хватался за сердце, исходил одышкой. Остальные обливались потом.

– Мужики, выстрелы к гранатометам остались? – спросил Андрей.

– У меня один, – отозвался Костюк.

– У меня пара. – Голуб схватился за сумку.

– Убираемся к выходу, оттуда бьем по САУ. Нужно, чтобы сдетонировали боеприпасы хотя бы в одной машине. Тогда от батареи останется мокрое место. Некогда приглашать взрывников Ковальчука, тянуть тут провода. Да и заняты эти парни, у них другая задача.

– А свод подземелья не упадет нам на головы? – осведомился Костюк и поежился.

– А мы рискнем, – ответил Дорофеев.

Ополченцы отступили к выходу. Затея капитана смахивала на самоубийство, но у них действительно не было времени выдумывать что-то не столь опасное. Неизвестно, что творится снаружи. Укропы наверняка скоро подтянут подкрепления из соседних частей. Иного и быть не может. Ведь этот тарарам был слышен на всю Украину!

Дорофеев явно хотел все увидеть собственными глазами. Андрей схватил его за шиворот, заволок в боковой проезд. Мол, нечего смотреть. Фейерверков никогда не видел?!

– Мужики, только не промажьте, умоляю!

– Не переживай, Андрюха, – пробурчал Костюк, пристраиваясь на полу. – У этой штуки прицельная дальность пятьсот метров. Неужто с нескольких десятков не попадем?

– Три-пятнадцать! – пробормотал Костюк, и две гранаты пошли к целям.

– Валим отсюда! – взревел Голуб, хватая Костюка за шиворот.

Тому тоже хотелось увидеть, как воспламеняются самоходки.

Оба бросились в боковой тоннель, споткнулись, но товарищи втащили их за безопасный поворот. Это было эффектное, но очень уж опасное для жизни зрелище.

Одна граната угодила в отсек для боеприпасов, которые и грохнули. Мощные взрывы выбивали люки, срывали башни. Искореженную тяжелую технику расшвыривало упругой взрывной волной. Огненный шквал катился по широкому коридору, пожирая станки, мусор, мертвые тела. Взрывы в суженном пространстве следовали один за другим. Они сокрушали стены, разбивали потолок.

Ополченцы, побросав гранатометы, неслись прочь по спирали шахты.

– Зачтено! Мы сделали это! – провопил Дорофеев, обгоняя товарищей.

Бежать в гору было трудно, жар сжигал затылки. Люди задыхались, падали. Товарищи подхватывали их, помогали подняться. Пламя ворвалось в шахту, далеко не ушло, размазалось по стенам, схлынуло. Но в тоннеле пылал невиданный пожар. Что-то трещало, рушилось, с грохотом падали каменные и бетонные перекрытия, прогнулся, затрещал, начал осыпаться свод тоннеля.

– Быстрее, мужики! – прохрипел Дорофеев, скачками уносясь вверх. – Завалит же на хрен!

Наконец яркий дневной свет! Шахта содрогнулась от очередного мощного взрыва, растрескались стены, из которых уже вываливались куски, падали фрагменты потолка. Но все это было уже не страшно.

Гранатометы остались в подземелье, но все прочее оружие ополченцы не выпустили из рук. Дорофеев как-то ухитрился пристроить за спину пулемет. Опаленные, с горящими глазами, они выбежали в ров и рухнули на бетон.