Максим Михайлов - Тучи над Боснией [СИ]

Ранним утром, пробежавшись в полусогнутом положении по ходу сообщения Роман и Дракула весело пересмеиваясь, ввалились в передовую траншею. Встретили их дружелюбные улыбки бойцов дежурной смены и далеко разносящийся аромат утреннего кофе. Как ни странно в этой стране совершенно не знали чая, зато кофе пили постоянно и просто в жутких количествах. Утренний, послеобеденный и вечерний кофе стали такими непреложными и неукоснительно соблюдаемыми ритуалами, что даже нахождение на боевом дежурстве никак не могло помешать их исполнению. Вот и сейчас, не успели Роман и Влад появиться в траншее, как у обоих в руках уже дымились железные кружки с обжигающе горячим и невероятно вкусным напитком. Все остальное могло подождать, сербы могли хоть устроить очередной обстрел, хоть вообще перейти в наступление на их участке, это никак не помешало бы бойцам неспешно просмаковать утреннюю кружку кофе под обстоятельный разговор за жизнь. И отказаться от предложенного угощения, значило смертельно обидеть добрых хорватов. Впрочем «джокеры» и не собирались брезговать компанией, удобно устроившись на поставленном на ребро ящике из-под снарядов и прихлебывая ароматное приправленное специями кофе, Роман начал неторопливый разговор со старшим смены о происшествиях за ночь, замеченном на сербских позициях и «положаях» соседей. Тот с солидностью присущей опытному ветерану обстоятельно отвечал на вопросы, стараясь не замечать исковерканных до неузнаваемости русским хорватских слов и неправильно построенных оборотов. Влад, в последнее время от скуки основательно налегший на хорватскую грамматику, частенько поправлял, пояснял и переводил командирскую речь. Таким образом, обоюдными усилиями им удавалось наладить связный диалог. А если уж они попадали в совсем затруднительную ситуацию, то Роман просто переключался на немецкий, на котором вполне сносно говорили почти все бойцы.

Сегодня никаких трудностей не намечалось, и беседа лилась легко и неспешно. До тех пор пока Гайворонский не заметил что-то привлекшее его внимание на нейтральной полосе, жестом попросив прощения у гостеприимного командира, он отставил в сторону недопитую кружку и, припав к биноклю, зашарил окулярами по окрестностям. Роман с тревогой наблюдал за ним, он давно уже успел привыкнуть к тому, что «джокер-три» никогда ничего не делает зря и сейчас его озабоченность, по всей видимости, вызвана обнаружением серьезной проблемы. Наконец, Влад оторвался от бинокля и, ткнув пальцем в направлении торчавших прямо перед позицией метрах в пятидесяти чахлых веток неизвестной породы кустарника, коротко спросил старшего:

— Что это?

Хорват едва сдерживал улыбку и озорно подмигнул Роману. Тот ничего не понимая впился взглядом в вызвавшие такой интерес его напарника ветки. Сперва ничего необычного заметить не удалось, но потом он различил, какой-то непонятный черный комок свисавший почти до земли. Внезапно налетевший порыв ветра подбросил непонятный ком в воздух, распрямил, и Роман с удивлением опознал в нем ажурный женский чулок. Он удивленно хмыкнул и повернулся к старшему смены, ожидая объяснений. Хорват продолжал масляно улыбаться.

— Похоже, какая-то дама неосторожно гуляла по нейтральной полосе и потеряла деталь туалета.

Роман перевел взгляд на Дракулу и по сосредоточенному напряженному лицу последнего понял, что он веселья хорвата отнюдь не разделяет.

— Вчера вечером этого чулка не было, — пристально глядя на старшего произнес Влад. — Значит, он появился здесь ночью. Откуда?

— Дамы обычно теряют чулки как раз ночью, — вновь рассмеялся хорват. — Почему ты так беспокоишься, рус? Может это чулок твоей подружки?

Влад смерил его ледяным взглядом, от которого у старшего сразу пропала охота смеяться.

— Прикажи своим людям, чтобы были очень внимательны. Попусту не бродили и поменьше высовывались из траншей, — холодно отчеканил он.

— Но почему? Что страшного в каком-то чулке?

— Откуда он взялся тут ночью? Кто его повесил на нейтральной полосе и зачем? — замороженным голосом произнес Дракула. — Обычно такие штуки: куски ткани, веревки, обрывки бинтов, служат снайперу для определения направления и скорости ветра. Ветер может быть разным, там, где засел снайпер и там, куда он хочет послать пулю. Поэтому приходится вешать флюгер, чтобы правильно взять поправку в момент выстрела.

Хорват принужденно расхохотался, держась за бока.

— У твоего друга крыша поехала от войны, — заявил он Роману. — Ему всюду мерещатся враги… Он боится даже женских чулков!

Командир «джокеров» уже открыл было рот, чтобы осадить не в меру развеселившегося старшего, но тут стоявший совсем рядом в углу траншеи боец потянулся за брошенной на бруствер сигаретной пачкой и вдруг всплеснув руками опрокинулся назад, неловко ударившись о противоположную стенку окопа.

— Снайпер! Всем на пол! — взревел Дракула, приседая на корточки.

Солдаты не заставили себя упрашивать, шустро распластавшись на песке траншеи. Роман стремглав кинулся к раненому бойцу, но, упав с разбегу, рядом с ним на колени понял, что тому его помощь уже не требуется. Голова хорвата безвольно упала на грудь, а тело, так и съехало бы на дно траншеи, если бы вытянутые вперед ноги не уперлись в ее противоположный край. Для очистки совести командир «джокеров» все же ухватил его за еще теплое запястье, но ничего похожего на пульс не обнаружил. В левой стороне груди солдата темнела аккуратная дырочка входного отверстия, пуля попала точно в сердце, рана почти не кровила, лишь небольшое бурое пятно расплылось по камуфляжной форме. Подскочивший Дракула бесцеремонно отодвинул Романа плечом, несколько секунд внимательно рассматривал рану, потом, оглянувшись по сторонам, поманил рукой старшего смены. Тот подполз на четвереньках, смертельно побледневший с клацающими зубами, проняло видать бывалого вояку до самых печенок. Выхватив из рук хорвата автомат, Влад ударом ребра ладони освободил шомпол и раньше, чем изумленный хозяин оружия успел что-нибудь возразить, глубоко засунул длинный стальной прут в рану на груди убитого. Повращав его там и что-то про себя прикинув, Дракула не глядя сунул побуревший стальной прут старшему смены. Тот автоматически ухватил протянутую железку и аж позеленел, заперхав рвотными спазмами, когда увидел свои руки, перемазанные в свежей крови. Однако Гайворонскому было уже не до него, пригнувшись, стараясь не мелькать над бруствером, он метнулся обратно, туда, где они только что пили кофе, сидя на снарядных ящиках, подхватил стереотрубу, одним ловким движением разложил и осторожно приподнял над краем окопа.

— Ушел, гад! — выдохнул он сквозь зубы, примерно через минуту. — В воронке сидел, всего метров двести отсюда. Выцеливал нас как в тире, пока мы кофеи распивали.