Владислав Ахроменко - Дембель против бандитов

Мужичок в болоньевой куртке, с муляжом младенца в руках, занял привычное место в людном подземном переходе напротив универсама «Московский». Правда, тут с «беженцем из Таджикистана» случился небольшой казус. Едва он примостился на ступеньках, к нему сразу же подошел уличный мент-старшина и потребовал документы. К счастью, темно-зеленый микроавтобус еще не отъехал, и Яша решил вопрос быстро и даже без денег.

— Гражданин начальник, можно вас на два слова! — пыхтя своей запорожской трубкой, приветливо позвал он милиционера.

Они спустились на несколько ступенек подземного перехода, и «таджикский беженец» уловил лишь несколько слов, сказанных Федоровым: «…родственник ко мне приехал… кормить нечем… документы пока у Жоры-Сникерса… сами спросите, если что…» Несомненно, имя-пароль «Сникерс» произвело на старшину очень серьезное впечатление, пробормотав что-то невразумительное, милиционер поспешил отстать от «беженца».

И Яша, сев за руль «транспортера», покатил дальше.

Гнусная старуха пропойного вида, с лицом, покрытым отвратительными красными струпьями, была сброшена у Петропавловского собора.

Другая старуха, не менее гнусная, без струпьев, но с обгрызенными костылями, была поставлена на паперти Екатерининской церкви.

Слепой в синих очках с облезлой собакой-поводырем занял не менее прибыльное место у входа на Колхозный рынок.

Двое чумазых детишек в рваных курточках были выпущены на заснеженной улице Горького, напротив гостиницы «Метрополь». После двух часов приставаний к прохожим детишки должны были самостоятельно добраться до железнодорожного вокзала, сесть в московскую электричку и пройтись по вагонам, а к вечеру вернуться на прежнее место.

Даже жена Галя — и та была задействована в попрошайническом бизнесе: Яков отвез ее к автовокзалу, где мадам Федорова обычно предлагала прохожим «погадать, всю правду сказать».

А инвалидная коляска с безногим Митечкой была поставлена у небольшого рыночка в микрорайоне Спиртзавод. В руках Митечки оказался аккордеон, и Яша, поправив на груди инвалида табличку, строго наказал:

— Если опять бандиты появятся, веди себя тихо, не скандаль, чтобы на мою голову неприятностей не было. И на своей гармошке почаще играй, частушки какие-нибудь повеселее, позабористей… Ну?

Митечка ненавидяще посмотрел на цыгана, но перечить не стал. Растянул меха, вдохнул полные легкие морозного воздуха…

завел тенорком инвалид самопальную частушку, и Яша, одобрительно улыбнувшись, направился к своему «Фольксвагену-транспортеру».

А Митечка, спев еще несколько частушек, отставил аккордеон, зло посмотрел на отъезжающий микроавтобус и, сплюнув на ноздреватый снег, выдохнул из себя:

— Сука ты сука… Попался бы ты мне три года назад…

Люди, хорошо знавшие Илью Корнилова по прозвищу Дембель, были убеждены: если этот человек принимает серьезные решения, то они почти всегда бывают единственно правильными. Врожденное чувство справедливости, присущее Илье, и было тем компасом, по которому Дембель сверял свою жизнь…

Рассказ матери о субботних событиях на рынке ржавым гвоздем засел в голове Ильи. Простой, неиспорченный рабочий парень, полтора года проведший на неправедной войне, он никак не мог взять в толк: по какому праву какие-то сопляки с природным спрямлением мозговых извилин матерят женщину, которая по возрасту годится им в матери? И почему какие-то там бандиты, пусть даже крутые-крутые, не только требуют «местовые», но из-за кризиса постоянно повышают суммы?

Всю неделю Дембель угрюмо молчал, размышляя и сопоставляя. Да и говорить-то, собственно, было некогда: по нечетным числам он ходил на станцию Сортировочная, разгружал с мужиками товарные вагоны, после чего беспробудно спал почти сутки. А субботним утром шестнадцатого января, в день очередного сбора бандитами «местовых», он неожиданно заявил матери:

— Ма, давай я сегодня с тобой на рынок пойду!

— Да что ты, Илюшенька! — всплеснула руками мать, сразу же поняв, чего ради сын хочет идти на рынок. — Ты что, с бандитами разобраться хочешь?

— Да нет, просто на работу твою посмотреть, — обезоруживающе улыбнулся Дембель. — Помнишь, когда я в четвертом классе учился, нас на твою камвольную фабрику на экскурсию водили? Так вот и теперь вроде как на экскурсию схожу.

— Сынок, ты ведь с Сортировочной своей еще не отоспался, устал, поди, полежал бы перед телевизором, — попыталась было урезонить Илью мать.

— Лучше на свежем воздухе постоять, пользы больше, — отмахнулся сын.

Понизив голос до заговорщицкого шепота, мать привела последний аргумент, долженствующий, по ее мнению, оставить сына дома:

— Я даже тебе с батей разрешаю водочки выпить… Только дома останься! Прошу сынок, ради меня. А?

— У батьки и так язва, хватит ему пить, — Дембель был непреклонен в своем решении, — да и мне что-то не хочется… Давай вытаскивай с балкона товар, вместе повезем!

Возражать не приходилось — уже через час Илья, стоя за железным прилавком, топтался по снегу, дул на покрасневшие от мороза пальцы, смотрел на снующих покупателей, то и дело покрикивая:

— Покупай, подешевело, было рубль, стало два! Кофе бразильский, жвачка американская, затычки немецкие! Товарищ милиционер! — закричал он милицейскому сержанту, который важно прохаживался меж рядов. — Купите себе «Олвэйз» с крылышками! По вашим глазам вижу, что вы именно это ищете!

Сержант остановился как вкопанный. Взглянул на наглеца из-под форменной цигейковой шапки с кокардой, нахмурился грозно…

— Ты это… чего шумишь?

— Прошу вас, гражданин начальник, купите себе прокладки для критических дней, с вас недорого возьму! — улыбался Илья так щедро, как это умел делать только он один.

— Я те не баба какая… — только и смог возразить милиционер, не зная, что можно сказать в столь щекотливой ситуации.

— Так ведь и видно, что не баба, а большой начальник! — лучился доброжелательностью Дембель. — Думаете, это только женщинам надо? В сапожки кирзовые вместо стелек положите, ножкам милицейским не так холодно ходить будет… Налетай, подешевело, гигиенические прокладки «Кэффри» и «Олвэйз» с крылышками! Для патрульно-постовой службы МВД большая скидка! — закричал веселый продавец на весь базар и, мигом забыв о сержанте, выхватил взглядом из толпы двух подвыпивших работяг с бутылкой самопальной «Столичной». — Мужики, если вы «Орбит» без сахара ищете, то это у меня есть, самый лучший на рынке!

— Да на хрена нам твоя «Орбита», — буркнул один, — сырка бы какого плавленого или огурцов соленых…