Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

— Апофеоз моэ. Или юри? Блин, что-то я слабо в юрийных делах подкован. Надо было еще что-нибудь, кроме «Юной революционерки Утены», посмотреть. Просветиться, подковаться, вникнуть в тему. Впрочем… юрийная неграмотность получать эстетическое удовольствие ничуть не мешает.

Похоже, Амико спала чутко, потому что еле слышное бормотание русского заставило девушку открыть глаза.

— Наша очередь, Иван-сан? — спросила она, тихонько зевнув, и осторожно отодвинулась от спавшей Кейко.

Тот, слегка покраснев, кивнул и прошептал:

— Подежурь пару часиков, а я тоже посплю… уа-ха-ха… в сон клонит… сил нет…

— Мнэ? — вскинулась сбоку от них Кейко. — Стоп, ы-ы-ы-эх, стоп!

Потянувшись, она поправила очки и заявила:

— Давайте-ка лучше я подежурю! Ами-тян заслужила отдых.

Не слушая возражений, она вскочила на ноги.

— Ну, вы уж сами разбирайтесь, кто за кем. Но лучше бы вам по очереди, чтоб отдохнуть. До темноты часов пять, полчаса на перекусить, оправиться, подготовиться к выступлению… уаха-ха!.. — зевнув во весь рот, Иван ничком бухнулся на нагретое место на подстилке.

— Лежать! — велела Кейко и отправилась на позицию, занятую в прошлом Иваном.

Амико неуверенно прилегла обратно на свое место. Отвернувшись от русского, она сложила руки на груди и задышала, стараясь не издавать ни звука. Соседство с большим мужчиной нервировало девушку, и сон не шел. Сжавшись в комочек, японка молча разглядывала камни.

Текли минуты, растягиваясь в часы. Амико слушала, как ровно и мощно, будто отлично настроенный механизм, дышит во сне Иван. Постепенно девушка и сама успокаивалась. От могучего тела русского веяло теплом гораздо сильнее, чем от тоненькой Маэми, и вскоре Акеми разморило. Расслабившись, она задремала.

Во сне не было ничего. Ничего из тех ужасов, что довелось пережить, ничего из опасностей, которым они подвергались ежечасно. Во сне она снова была дома, с семьей. В Токио светило солнце, по чистым улицам шагали чистые люди, ни один из которых не схватился бы за оружие. Амико была дома, готовилась идти в школу. Она лежала под одеялом в собственной постели, а вовсе не на ложе из папоротников. На тумбочке сработал будильник, только каким-то странным сипящим звуком. Она потянулась рукой, чтобы выключить звонок. Пальцы нащупали что-то теплое и живое. Ноздри. Губы. Лицо!

Удивленная Амико вдруг поняла, что ее глаза закрыты. Моргнув, девушка вдруг увидела перед собой громко сопящего носом Ивана, которому спросонья пыталась перекрыть воздух, дабы избавиться от звука.

Он сморщился, повел носом, инстинктивно пытаясь освободиться. Потом резко дернулся, и мгновенно открыл глаза. Амико нечасто приходилось смотреть людям в глаза с расстояния не более 20 сантиметров, нос к носу. А уж тем более смотреть в глаза с нечеловеческими, непривычно светлыми серо-голубыми радужками.

— Ты чего? — не меняя положения головы, чуть гнусаво поинтересовался Иван.

— Э… — она не нашлась, что сказать.

Внезапно девушка увидела собственное отражение в этих огромных необычных глазах. Худенькая, в изодранной одежде, сквозь которую проглядывало обнаженное тело, подавшаяся к мужчине и едва не вылезшая из своих обносок окончательно. Мужская кожа обожгла пальцы словно раскаленные угли.

Издав невнятный писк, Амико тут же отдернула руку и забилась на самый край папоротникового ложа, отвернувшись от русского, она схватилась за одежду, запахнув рваные прорехи, и забормотала:

— Из-звините, Иван-сан, я слу-случайно…

Она услышала, как русский повозился, глянул на часы и вздохнул.

— Это ладно. Я уж, было, испугался, что и тебя облапал во сне. Прости… наверное, лучше мне уйти, снаружи доспать…

— Н-не надо! — девушка замотала головой, не оборачиваясь. — Эт-то я виновата! Я б-больше не буду!

Амико было плохо. Странное томление вдруг охватило ее, сдавив грудь и не давая дышать. Рука, коснувшаяся лица русского, до сих пор горела невидимым огнем. Акеми ощущала себя полностью голой, но вместо холода донимал жар. И рочему-то совсем не хотелось, чтобы тот, перед кем она потеряла лицо, уходил.

— Н-не уходите… Иван-сан.

— Ну… как хочешь. Кстати… ты что-то дрожишь вся. Не простудилась, случайно? Мы же полночи по холодной воде брели, и я, дурак, не подумал, что сам в ботинках, а вы… Давай-ка проверим.

Зашуршала подстилка — кажется, он приподнялся на локте, повернувшись ней. Теперь уже Амико почувствовала на лбу прикосновение широкой ладони.

Лоб горел вполне убедительно. Касание лишь усугубило непонятное волнение. Дышать стало тяжело, Амико стиснула на груди порванную рубаху. Ладонь русского была такой большой и прохладной… Совершенно не хотелось, чтобы он ее убирал. Не понимая, что делает, Амико подняла руки и взялась за широкое запястье Ивана. Оно тоже было большим, но теплым, кончики пальцев ощущали пульсацию крови, гоняемой могучим сердцем. Она потащила сильную, но не сопротивляющуюся руку вниз, по щеке. Шероховатое прикосновение успокаивало жар.

Неизвестно, что подумал в этот момент Иван, но в его голосе прозвучала искренняя забота:

— И впрямь температура… вот ведь угораздило, — не убирая руки, он повернулся и позвал погромче — Эй, Кейко-тян! Подойди на секунду, если не спишь там!

— Что такое?

Амико все терлась щекой о прохладную жесткую ладонь, будто та была мягчайшей из подушек. Все мысли улетучились из головы, она не помнила даже, где находится. В мире не было ничего, кроме ее щеки и руки русского. Позабыв о приличиях, она обмякла и медленно безвольно легла аккурат Ивану на колени.

— О… — он вытаращил глаза, и обалдело поглядел на Кейко, будто прося помощи. Потом очнулся и замахал в воздухе ладонью, — Нет, я ее не трогал, богом клянусь! Она сама…

Маэми и сама стояла перед ними, открыв рот и не веря собственным глазам. Амико свернулась калачиком, прижимаясь к чему-то большому и доброму, согреваемая внутренним жаром, расплавившим сознание. На лбу девушки выступил обильный пот. Тонкие пальчики вцепились в брюки Ивана, будто боясь, что импровизированный матрац исчезнет.

— Так, спокойно… — Иван, однако, быстро оправился от удивления. — У нее температура, и приличная — простудилась, наверное. Ты сама как себя чувствуешь?

— Я? — моргнула Кейко. — Да нормально. Почему же с Ами-тян такое творится?

Подруга тоже опустилась на колени и принялась ощупывать тихо мычавшую на руках русского Акеми.

— Ужас! Черт, наверное, все из-за того, что она ходит почти голая в своем рванье! Эти… гады ведь вон что сделали с одеждой! Да еще и кровь у нее шла после… ну, тогда, а оправиться не успели, сразу беготня. Черт, что же делать? Ее нужно во что-то укутать и переложить ближе к огню.

— Ага, правильно. Передвинь подстилку. — Иван легко поднял свернувшуюся в клубок девушку, пока Кейко перетащила папоротниковое ложе. Уложив Акеми, русский снял камуфляжную куртку и бережно накрыл ее — по размеру та оказалась почти как одеяло.