Сергей Кулаков - Жесткая блокировка

Роману хотелось, как давеча, на сеновале, вжаться в стену и не дышать, но жизнь властно требовала от него очередного подвига.

«Хоть таким образом восполнить нанесенный Украине демографический ущерб», – пронеслось в голове.

В следующий миг на него навалилось большое, упругое, душистое, обхватило, вмяло к себе – и рациональное мышление надолго покинуло его.

Повозка – гибрид телеги и брички – мерно поскрипывала колесами, катя по дороге резиновыми шинами. Коренастый, крепконогий конек легко влек повозку вперед. Ганна, сидевшая на высоком прочном ящике – аналоге багажника в машине, – изредка взмахивала вожжами, подгоняя своего гнедка.

Солнце клонилось к закату. Лесная дорога, по которой ехала повозка, была целиком погружена в тень. Вековые сосны теснились вокруг дороги, за ними расстилались густые, безмолвные сумерки.

– Як ты там? – спросила Ганна вполголоса.

– Терпимо, – послышался голос Романа из ящика.

– Ты боком ляж, удобней будэ, – посоветовала Ганна.

– Я так и сделал.

– Ну, то лежы.

– Скоро приедем?

– Скоро.

Ганна чмокнула и взмахнула вожжами.

Час назад они выехали с хутора. После того как Роман добросовестно отработал в постели все, что должен был отработать, и даже сверх того, Ганна скормила ему чуть не целиком тушенную в черносливе утку, подоила коров, запрягла лошадь и повезла его к пограничному пункту.

Ехали недолго – она была права, когда говорила, что до границы недалеко. Километра три лесом, увалами да изволоками, потом выбрались на гравийную дорогу.

Пока ехали по лесу, Роман сидел на телеге, но когда стали подъезжать к дороге, Ганна загнала его в ящик.

Ящик с самого начала предназначался для контрабандной перевозки Романа через границу. Узнав о том, что Ганна хочет переправить его самолично, он сначала запротестовал. Все, что ему требовалось, это чтобы она показала ему нужный участок, и только.

Но Ганна проявила инициативу. Она сказала, что ей так и так надо проведать свояченицу, живущую на той стороне, отвезти ей масла и сушеных грибов, а у нее взять меду – уж больно хороший был мед – и под эту марку она переправит Романа. Потому как для нее это обычное дело, тут этим часто балуются, а его могут словить пограничники, и куда надо, он не дойдет.

Когда протесты Романа были категорически отклонены, он по здравому размышлению решил, что пусть Ганна делает, что задумала. Выгоды от ее предприятия были налицо. Во-первых, она провезет его через четко означенный на карте пограничный пункт. А значит, Метеку будет значительно проще объяснить, где следует ждать перебежчика. Во-вторых, перейдя границу где-нибудь в диком месте, Роман рисковал сбиться с дороги и надолго застрять в лесу. В-третьих, при удачном исходе он мог совершенно не опасаться, что где-то там по его душу будет поднята тревога и о нарушителе оповестят все соответствующие службы.

То есть вариант Ганны был идеален. Кроме одного: ящика, в котором сидел Роман.

В общем, сам по себе ящик неплох. Просторный, чистый, уютно пахнущий деревом и травой. Лежи себе на боку и подремывай под мерное укачивание. Можно во сне и границу переехать, почему нет?

Оно-то вроде и так, но Роман чувствовал себя в этом ящике ужасно беспомощно. Все, что он мог, это тихо сидеть и надеяться, что Ганна все сделает правильно и пограничники ничего не заподозрят.

Ну, а если заподозрят? Ведь стоит им поднять крышку, и нарушитель – вот он. Бери и вяжи. И поздно будет барахтаться, с государством шутки плохи. Правда, чтобы поднять крышку, надо сперва поднять с нее Ганну, а сделать это непросто даже в чисто физическом смысле. Но, как говорится, поднимали и не таких…

– Лежи тихо, тихо, – услышал Роман сдавленный голос Ганны. – Приихалы.

Роман скрючился на дне ящика. Хорошо, у самого дна была меж досок узенькая щель, и он хоть одним глазком мог видеть, что делается снаружи.

Снаружи был все тот же былинный сосновый лес. Тишина нарушалась только затихающим в сумерках птичьим щебетом. Скрипели колеса, изредка фыркал конь, хлеща хвостом по вожжам и оглоблям.

Но вот сбоку показалось какое-то строение. Роман увидел только его угол, обращенный к лесу.

– Тр-р! – сказала Ганна.

Повозка остановилась. Стукнули двери в пограничной будке.

– Ого, якысь у нас госты! – послышался громкий голос. – Здоровеньки булы, Ганночка!

– Здоров и ты, Павло. Открывай свою шлагбауму.

– Куда ты так торопишься, Ганна? – возразил Павло.

Роман увидел, что к ним подходит высокий военный с погонами прапорщика. Прапорщик был упитан, молод и щеголеват. Глазки его благодушно поглядывали на сидящую на высоком ящике Ганну.

– Да своячки еду, – пояснила Ганна.

– А шо так на ночь? – удивился прапорщик.

– Днем работы было много. Ну, пропусти.

Однако прапорщик не торопился. Он медленно обошел вокруг повозки, похмыкивая и покашливая. Роман даже услышал запах его приторно-сладкого одеколона.

Ну, если в этой дыре поливает себя одеколоном, то быстро не отпустит, решил Роман.

Пистолет, который он до сих пор умудрился не показать на глаза Ганны, лежал под рукой. Но толку сейчас от него! Стрелять в пограничников нельзя, это – табу. Если только взять на испуг? Но на ту сторону все равно не прорвешься, там всё увидят и наставят автоматы, а возвращаться какой смысл? Так что забыть о пистолете и надеяться на опытность Ганны.

– Всэ ты, Ганна, работаешь, работаешь…

– Ну так не всим же целый день спаты, Павло.

– Ты это на шо намекаешь? – засмеялся прапорщик.

Он игриво пристукнул кулаком по ящику. У Романа слегка загудело в голове. Зачем это она его дразнит? Еще разозлится и устроит досмотр по всей форме.

– А так, ни на шо… – легкомысленно пропела Ганна. – Ну, пропускай, Павло. Своячка ж чакае.

– А мо – свояк?

– Мо и свояк.

– От, Ганна… Ты ж была у их неделю назад.

– Ну и шо, шо была? Соскучилась, то и еду.

– И гостинца везешь?

– Везу, а як же ж в госты без гостинца?

– Вот любишь ты свою родню, Ганна. А мене когда полюбишь?

– Нехай тэбе жонка любыть, Павло.

– Я ж покуль не женатый, Ганна.

– Ну то женись швыдче. Пропускай, ну!

– Ат, веселая ты баба.

Прапорщик прислонился плечом к ящику – повозка качнулась, – понизил интимно голос:

– А то може, покличешь колы в госты, а, Ганночко?

– Може, колы и покличу. А пока на вот сливяночки, щоб служилось легче.

Ганна достала что-то из сумки, стоящей у ее ног, и передала прапорщику. Роман увидел, что тот вертит в руке большую бутыль.

– Ну вот, Ганна, с этого трэба было и починать. Эй, Коваленко, подвысь!

Заскрипел подымаемый шлагбаум.

– Н-но, – шлепнула вожжами Ганна.

Повозка тронулась в путь.