Сергей Зверев - Война кончается войной

— Заходи, — кивнул мужчина в накинутом на плечи пиджаке, убедившись, что водитель начальника милиции, мордатый парень в низко надвинутой кепке, накрыл мотоцикл брезентом и с улицы за кустами черемухи его не видно. — А ты, хлопец, иди в летнюю кухню. Там есть перекусить, да и выпить тоже.

В доме было немного душно из-за того, что редко открывали окна. Здесь вообще редко появлялись люди. Числился этот бревенчатый дом-пятистенок за пропавшим без вести фронтовиком, у которого в прошлом году скончалась мать. Наследников не было, власти не решались передавать жилье другой семье, зная по опыту, что пропавшие без вести время от времени появляются живыми и невредимыми.

Следил за домом немой увечный сосед, который вот уже неделю лежал в окружном госпитале по причине открывшейся раны.

Окна в доме были плотно зашторены, да еще и прикрыты изнутри черной материей, сохранившейся от светомаскировки. Коваленко стянул с плеч кожаную куртку. Он привычно осмотрелся по сторонам, глянул на стол, где стояла миска с вареной картошкой, рядом такая же с квашеной капустой, малосольными огурцами. На белой тряпице — нарезанное сало с розовыми прожилками и серый, домашней выпечки хлеб с отрубями. Ложек и стаканов было на двоих, значит, гостей не ожидалось.

— Ну что, как там твоя переводчица? — спросил мужчина, снимая пиджак с плеч и вешая его аккуратно на спинку стула.

Выглядел он сытым, холеным, рубашка с вышивкой — чистая и даже подкрахмаленная. Одно слово — начальник. Коваленко сполоснул руки под рукомойником, поплескал на лицо и снял с крючка вышитый рушник, оставшийся здесь, видимо, от бывшей хозяйки. От долгой тряски на мотоцикле у майора разыгрался волчий аппетит.

— Сложный она человек, Мельник.

— Сложный? — переспросил мужчина и похлопал майора по плечу. — Ты садись к столу, Василь. Это все интеллигентские сопли — все эти сложности характеров и внутреннего мира. Человек по натуре — волк. Или он жрет сам, или жрут его. Третьего не бывает в природе. А кто разыгрывает из себя овечку, тот врет или рисуется перед другими.

— Ну, может быть, — примирительно согласился Коваленко, разливая по стаканам водку. — Давай-ка выпьем за нас, за наших хлопцев! За тех, кто с нами, и за тех, кого уже нет.

— Слава Украине, — поднял свой стакан Мельник.

— Героям слава, — кивнул майор и опрокинул содержимое в рот.

Они молча ели, каждый пытался показать, что он не так уж и голоден. Коваленко был весь день на ногах, он подозревал, что и сидевший с ним за одним столом Мельник тоже не ел с самого утра.

Потом они выпили по второй. Коваленко, откинувшись к стене, закурил.

— Сегодня наша гостья передала свои наблюдения за железной дорогой. Ты знаешь, а она толково все изложила. И сведения по эшелонам, я сравнил с другими данными, в целом совпадают.

— Вопрос, понимает ли она, что кроме нее могут быть и другие наблюдатели за железной дорогой? — Мельник тоже закурил и принялся носовым платком тщательно вытирать пальцы. — Если она дура, которая пытается показать свою полезность, то могла написать и свои фантазии вместо реальных данных. А она, судя по твоим словам, изложила правду.

— И она очень осторожна. Я ее нацелил на два секретных склада, думал, она свежим взглядом идейку подкинет. Но она объяснила мне, почему нельзя туда лезть.

— Ну, судя по твоим характеристикам, она — просто талант или хорошая ученица, что для нас тоже важно. Учитывая наши потери, особенно важно. Приглядись к ней еще немного, устрой проверочку какую-нибудь, а потом будем решать с переводом и легализацией в Ровно. Документы для нее будут?

— Сделаем. У меня с того разбомбленного эшелона целая коробка настоящих бланков. А печати и штампы вырежут умельцы, которые себе жизнь и кусок хлеба выторговывают. А ты сам с ней хочешь встретиться?

— Нет, направлю кого-нибудь из помощников. Мне нет резона рисковать и портить репутацию общением с бывшей сотрудницей гестапо. Я подумаю, как использовать эту твою Стоцкую.

В Ровно, как и в любой город, можно въехать не только по шоссе. Лесные тропы часто выходят к городским окраинам, к поселкам и деревушкам, которые стали за последние годы окраинами города. За эти месяцы, пока фронт откатился далеко на запад, мирная жизнь в Ровенской области спокойнее не стала, хотя быт людей стал налаживаться.

Оставалась все та же тревога, которая не давала спать по ночам, которая заставляла привычно жаться к стенам домов, заслышав далекие выстрелы. И все так же закрывали на ночь ставни и закладывали оконные проемы изнутри старыми ватными матрацами, дырявыми овчинными полушубками. И все никак народ не решался смывать с окон бумажные полосы, наклеенные на мыло или крахмал. Такие привычные за годы войны полоски бумаги, которые не дадут стеклам разлететься по комнате во время взрыва.

В очередях у магазинов на городских улицах, на рынках, а то и просто на общих кухнях негромко говорили, что снова появилась банда националистов, что в пригородах слышна стрельба, что нашли убитого милиционера, что в деревне под городом заживо сожгли семью коммуниста-фронтовика. И хмурили брови. И без того ставшие молчаливыми и неразговорчивыми, горожане замыкались и прятали глаза, когда навстречу шел человек в военной или милицейской форме. Поспешно перебегали дорогу и ныряли в ближайшую подворотню, когда проезжала по пустынной улице машина с солдатами.

Капитан Бессонов хорошо понимал этих людей, которые не успели ощутить мирную жизнь, не успели поверить, что живут теперь в самом справедливом государстве, что все эти трудности и опасности — явление временное. И скоро снова заиграют по воскресеньям в парках духовые оркестры. Снова будут праздничными первомайские демонстрации, дети снова будут выпрашивать у родителей лимонад и эскимо, а из булочных по утрам запахнет настоящим теплым хлебом.

А пока приходится выискивать и выковыривать, как гнойники, подпольные группы националистов, ловить по лесам банды и терять товарищей.

В этот пасмурный майский день со стороны Карпиловки мимо частных огородов к городу подъехали две «полуторки» с крытыми брезентом кузовами. Военные номера, водители в гимнастерках и сопровождающие рядом. Даже через ветровое стекло видно, что сопровождающие — офицеры. Фуражки, портупеи. Комендантский патруль, усиленный автоматчиками из временно расквартированного отдельного батальона связи, не заподозрил ничего серьезного. Только старший патруля, капитан в очках с толстыми стеклами, покачал головой и скомандовал «приготовиться к досмотру». Опытный офицер заградительной комендатуры, он не ждал подвоха от этих двух машин. Слишком открыто ехали, правда, въезжали в город не привычным путем, но и это объяснимо, если ехали издалека, заблудились, сбились с пути. Мало ли что бывает в дороге. Но эти, скорее всего, не хотят, чтоб их груз проверяли на контрольно-пропускном пункте. Уж больно тщательно укрыт он брезентом. Новым, кстати, брезентом.