Валерий Горшков - Фраера

Второй, расположившийся чуть поодаль, – типичный управленец. Надменное лицо, толстые лоснящиеся щеки и выражение такое, словно сейчас встанет и ленивым голосом произнесёт, подавляя зевоту: «Сегодня я занят, гражданин. Запишитесь на приём у моего секретаря, на конец следующей недели».

Этот только и умеет, что отдавать приказания и рапортовать об успехах строительства социализма.

Знакомая картина – зажравшийся чиновник и криминальный авторитет. Один тупой, но богатый, а другой умный, ориентирующийся в обстановке и желающий снять правильный гешефт с покупателя. И кстати, богатый ничуть не меньше.

Я взял сигарету и присоединился к создающему дымовую завесу Хаммеру, не сводя глаз с сидящих напротив мужчин.

Наконец тот, что был со шрамом на шее, заговорил. Голос его подходил к внешности как нельзя лучше – глубокий, властный, не слишком громкий, как у серьёзного и знающего цену каждому произнесённому слову человека.

– Нам сообщили, что у вас есть что продать. А мы хотим это у вас купить. Если вы не против, можем начинать.

Ювелир будет давать реальную цену каждой вещи, мы платим вам семьдесят пять процентов от её стоимости. Потом переходим к следующей.

– Не слишком ли большой процент сброса? – спокойно спросил Сергей, глядя говорящему прямо в глаза.

– Не маленький, верно, – кивнул собеседник. – Но мы берём все, что у вас есть. Килограмм, десять, сто… Сколько есть, столько и возьмём. А за опт, как известно, можно скинуть даже половину. Но мы не жадные, поэтому ограничимся двадцатью пятью процентами.

– Как думаешь, согласиться? – Павлов повернулся ко мне. – Или скинем в другом месте?

Он явно ломал комедию, так как нам предложили гораздо большую цену, чем мы могли рассчитывать, и думать было совершенно не о чем. Я просто не мог отвести глаз от дипломата с деньгами. Но и публично демонстрировать радость тоже не имело смысла.

Аккуратно стряхнув пепел в пепельницу в виде черепа и секунду «подумав», сказал:

– Цена приемлемая, вопросов нет. Поехали, – и смяв сигарету, достал из внутреннего кармана матерчатый мешочек, где находилось около пятисот граммов изделий из золота, в основном монеты. Вытащив одну из них, я положил её перед ювелиром.

– Две тысячи долларов, – сказал он, после полуминутного осмотра при помощи линзы. – Вещь, несомненно, подлинная.

– Запишите, – кивнул, соглашаясь, «бюрократ», и один из охранников, достав из кармана калькулятор, быстро пробежался по кнопкам похожими на сардельки пальцами.

Хаммер вынул блокнот и чирканул в нем шариковой ручкой.

Я снова выложил на стол вещицу, на сей раз – брошь, выполненную в виде розы. И тут я заметил, как вздрогнул ювелир.

– Триста долларов, – произнёс он после секундного замешательства. – Ценности особой не представляет.

– Согласен, – бросил Хаммер и снова записал что-то в блокнот…

Минут через сорок, когда у меня от напряжения взмокла спина, в кабинет тихо постучали. Старый ювелир разрешил войти, и в проёме появился Соломон, с двумя полуторалитровыми бутылками минеральной воды.

Мне тут же захотелось пить. Вернее, захотел я уже давно, но был так увлечён процессом торга, что мысли блуждали где-то совсем в иной стороне.

– Спасибо, Соломон, очень кстати. – Хозяин кабинета взял бутылки, прикрыл дверь, заперев её на ключ, и, достав из стола стаканы, разлил в них кристально чистый, пузырящийся от газов напиток. – Прошу вас, господа.

Судя по быстро опустевшим стаканам, жажда мучила не только меня. Покончив с этим, мы снова продолжили.

– Тысяча восемьсот долларов, – ювелир положил обратно на стол очередную монету. – На внешней стороне имеется царапина.

– Хорошо, – кивнул Сергей, и в колонке цифр появилась новая запись.

Когда процесс оценки и подсчётов был окончен, я посмотрел на часы и удивился – четыре часа пролетели как одна минута. Участники сделки порядком устали. Охранники же, простоявшие все время на ногах, вообще выглядели как выжатые лимоны.

– Сколько всего получается? – тихо спросил мужчина со шрамом у одного из шкафов.

Я готов был поспорить, что он и сам мысленно плюсовал каждую цифру, а интересовался для проверки.

Когда громила, быстро ткнув пальцем в кнопку, пробасил: «Пятьдесят две ровно», «Жан Маре» сразу же кивнул и перевёл взгляд на нас с Сергеем, вопросительно подняв брови.

– С учётом двадцати пяти процентов минуса таки выходит, – ответил Хаммер, пряча блокнот в карман. – Все точно.

«Бюрократ» достал чистый носовой платок и промокнул блестящую от пота лысину.

– Хо-ро-шо, – едва заметно нахмурил лоб человек со шрамом, а потом взял из руки охранника кейс, и на обшарпанную поверхность двухтумбового стола одна за другой стали ложиться перетянутые банковской лентой с надписью «Внешэкономбанк» пачки американских долларов.

Ни я, ни Павлов таких денег никогда в глаза не видели, поэтому нам стоило немалых усилий изображать из себя прожжённых асов зарождающегося капитализма. Хотя, судя по выражению лица моего друга, выходило это у нас не слишком хорошо. Его волевой фэйс покрылся пятнами и потемнел от напряжения, а пальцы едва заметно дрожали.

– Пятьдесят одна, пятьдесят две. Все, – закончил отсчёт покупатель и предложил: – Пересчитайте.

Я достал складывающуюся сумку, расстегнул молнии, в результате чего она увеличилась раз в десять, и смахнул туда десять упаковок пятидесятидолларовых и две пачки десятидолларовых купюр, снова закрыл сумку, повесил себе на плечо и сказал:

– Все в порядке.

Хаммер, подтверждая мои слова, молча кивнул.

– В таком случае я хотел задать вопрос, – вмешался в разговор деятель мэрии. – Есть ли у вас ещё подобный товар? Мы могли бы купить его на прежних условиях.

– Возможно, – пожал плечами Павлов, снова доставая сигарету. Он курил, практически не переставая, все четыре часа. – Мы свяжемся с хозяином мастерской и договоримся о встрече.

– Хорошо, – согласился, вставая, двойник Жана Маре. – Только учтите – наше предложение действует всего четыре дня. Если надумаете – дайте нам знать не позднее чем послезавтра. – Он посмотрел на старика, жадно потягивающего минералку: – С вашего разрешения мы пойдём.

Ежу было понятно, что ювелир в этом деле не более чем пешка, но папик терпеливо дождался, пока старый хрен не приговорит остатки воды, не поставит стакан на стол и, разведя руки в стороны, не произнесёт:

– Как скажете, господа, как скажете!.. Я своё дело выполнил.

– Это точно, – устало ухнул «бюрократ», следуя за своим спутником и охранниками к выходу. – Если что, вы знаете мой номер телефона. Всего доброго. – И он, с трудом протиснувшись через настежь распахнутую дверь, скрылся в коридоре. Какое-то время из-за прикрытой двери ещё раздавалось его сопение и шаги, а затем все стихло.