Валерий Горшков - Фраера

Когда Герц с глухим стуком задвинул крышку и затхлое пространство вокруг погрузилось в абсолютно чёрный, непроглядный мрак, девушка, в которой непостижимым образом ещё теплилась жизнь, уже знала, что ей нужно делать для того, чтобы спастись.

Выбравшись из медленно текущего в бездну подземной трубы потока на расположенный с обеих сторон парапет, она прижалась спиной к скользкой, липкой стене и, содрогаясь от пробегающих по хрупкому ослабевшему телу болевых судорог, несколько минут почти неподвижно лежала, собирая так необходимые для подъёма вверх, по колодцу, силы.

Ира знала, что в её состоянии, после катастрофической потери крови, подняться по вертикальным ржавым скобам, сдвинуть неимоверно тяжёлый люк и выбраться наверх, где её наверняка заметят и вызовут «скорую», практически невозможно.

Но этот путь был единственным шансом на её спасение. И если она хочет жить… Если хочет ещё раз увидеть голубое небо с летящими по нему птицами, услышать шелест деревьев и увидеть лица мамы и Серёжи, она должна найти в себе силы совершить невозможное.

Кричать и звать на помощь, находясь в этой бездне, бесполезно, все равно никто не услышит. Значит – смерть… В её положении, здесь, в грязи, сырости и зловонии, которое при каждом вздохе все больше наполняет голову дурманом и заставляет лёгкие заходиться в кашле, она обречена…

Впервые с момента похищения обретя слабую, призрачную надежду на спасение и дав себе слово после небольшого отдыха обязательно, во что бы то ни стало подняться по шахте к спасительному люку, Ира даже не заметила, как снова провалилась в беспамятство.

Очнуться её заставило странное ощущение, словно кто-то щекочет пёрышком лицо, как иногда делал это по утрам Серёжа. И Ире показалось – все, что с ней произошло в последние часы, просто кошмарный сон, который, к счастью, вот-вот кончится. Сейчас откроет глаза и увидит своего улыбающегося Хаммера, склонившегося над ней. Он её нежно поцелует, и она окончательно поймёт, что находится дома, в их уютной спальне с зеркальным потолком, где, переведя взгляд, сможет увидеть своё и его отражение…

Улыбнувшись в ответ и приподняв почему-то необычно тяжёлую, словно налитую свинцом, руку – «наверное, отлежала во сне?» – не поднимая век, Ира «погладила по лицу» Сергея и вдруг ощутила, как пальцы наткнулись на нечто продолговатое, влажное, холодное и хвостатое, сидящее у неё прямо на груди.

А потом все предплечье пронзила неожиданная, острая боль от укуса. Ладонь опустела, и вокруг началась быстрая, лихорадочная и тошнотворная возня. Десятки скользких живых комков, притаившихся вокруг неё, как по команде пришли в движение.

Спасительное видение моментально исчезло, на смену ему пришла страшная, ужасающая реальность, потому что истекающая кровью девушка вдруг поняла, что означала эта возня в кромешной тьме канализационного коллектора.

Крысы! Десятки голодных омерзительных крыс! Привлечённые запахом крови, твари тихо подкрались, пока она была без сознания, окружили её со всех сторон и собирались загрызть, ещё живую!

– Мама!.. Мамочка!.. А-а-а! – сорвалось с губ перепуганной девушки.

Словно подкинутая разрядом электрического тока, Ирина вскочила, опершись спиной о шершавую влажную стену, и принялась наотмашь махать ослабевшими руками, сбрасывая с тела визжащие серые комки.

В ответ послышался истошный писк, а в ногу, чуть выше щиколотки, впились острые зубы… Потом полыхнул левый бок, потом спина…

Голодные подземные твари, почувствовав опасность, вместо того чтобы ретироваться, пользуясь своим численным преимуществом, перешли в атаку.

Ира была достаточно осведомлённой девушкой и знала, что такое укус крысы и к каким последствиям он может привести, если вовремя не вмешается врач. Однако в её положении думать приходилось о более реальном кошмаре, чем последующее заражение крови. Через несколько минут на этом месте может не остаться ничего, кроме голых костей и черепа с клочьями волос! Возможно, лежащий где-то рядом мёртвый наркоман уже превращён крысами в кусок истерзанного мяса, отстраненно пронеслось у неё в голове…

Они прошли в дом. Душман дважды окликнул Петру-ню, но тот не отзывался. Тогда он приблизился к двери в полу, которая вела в погреб, и, нагнувшись, потянул её на себя.

Внутри горел свет, и бычок сразу увидел страшную картину.

Прямо посередине сырого, выложенного старыми досками помещения, раскинув по сторонам руки с разбитыми костяшками и неестественно вывернув голову набок, лежал пропавший охранник. Глаза его были открыты, и в них застыл страх. На левой щеке отчётливо просматривался кровоподтёк.

Пленника не было.

– Что?! – Профессор заметил застывшую на физиономии Душмана маску и, рванувшись к приоткрытой двери в погреб, посмотрел вниз. А потом изо всех сил ударил по двери ногой так, что братан едва успел убрать руку. В противном случае её могло бы просто оторвать. – Найди его! – заорал авторитет и толкнул Душмана в грудь. – У него нога не работает, он не мог далеко уйти!.. Он может только ползать, как жаба, на собственном брюхе!.. Найди его, бего-о-ом.

Бритоголовый бросился на улицу, а сам Профессор стал лазать по дому, заглядывая в каждый угол. Не поленился даже встать на колени и посмотреть под низкую железную кровать с пружинным матрацем, стоящую в дальней комнате.

Но сбежавшего парня нигде не оказалось.

Хутор был необитаем. Когда-то авторитет хотел построить здесь особняк, даже успел выложить подъезды к нему асфальтом, но потом решил повременить с этим делом до поры до времени, так что старый дом утопал в пыли. На ней легко обнаружить следы передвигающегося исключительно ползком человека, но их, увы, не было.

Профессор вышел на улицу и стал искать глазами Душмана. Но нигде не нашёл.

Тогда босс сам отправился на поиски беглеца и для начала решил обследовать участок, примыкающий к хутору со стороны залива. Сарай Душман наверняка осмотрел в первую очередь, а, судя по доносящемуся из сосняка треску, сейчас решил прочесать лес.

Профессор не взял с собой оружия, поэтому держался осмотрительно, внимательно разглядывая почти ровную, с редкими пригорками и валяющимися то там, то здесь гранитными валунами местность.

Полоска земли, шириной метров в пятьдесят, постепенно переходила в песчаный берег залива. Там было пустынно, если не считать вынесенных на песок вместе с лужами чёрного мазута пустых банок из-под пива, обломков дерева и прочего приплывшего с устья Невы мусора.

Пять лет назад, когда хутор перешёл в собственность бывшего следователя, недавно вернувшегося после отбытия шестилетнего срока в милицейской зоне недалеко от Нижнего Тагила и только начинающего создавать свою маленькую империю, берег залива был почти чистым.