Александр Шувалов - Чистодел

– Научил? – спросил Николай Павлович из-под меня.

– Частично.

– Ну?..

– Так вот, он часто повторял, что данное слово все-таки надо держать. Хотя бы изредка. Интересно, где он сейчас?

– Кто?

– Тот мужик.

– А мне-то откуда знать? – искренне удивился подо мной барин с подмокшей задницей. – Меня дальше Тувы в командировки не отправляли. С языками у меня плохо было, с иностранными, – пояснил он.

– Неужели? – осведомился Влад и расхохотался. – А я думаю, полный порядок, по крайней мере с тремя.

– Что-то я тебя, парень, совсем не помню, – слегка задушенным голосом проговорил фальшивый Николай, который Павлович. – Хотя голос знакомый.

– Да вылезайте вы уже. – Напарник Влада опустил оружие и приподнял накомарник.

Я увидел совершенно незнакомое, зверски искусанное лицо.

– Сказано же, расходимся по-хорошему.

– И почему я такой доверчивый? – донеслось из глубины канавы. – Был бы бабой, вечно ходил бы беременным. – Последовала короткая пауза. – Черт с вами, банкуйте! – Рука с моего горла убралась, давление на почку прекратилось.

Влад выдернул меня наверх и, заботливо поддерживая под микитки, усадил на пенек.

Мокрый персонаж в синей фуражке выбрался из ямы вполне самостоятельно. Он поднялся на ноги, окинул Влада радостным взглядом, улыбнулся, раскинул руки для дружеских объятий, но тут же покачал головой и поднял их повыше. Прямо в живот ему смотрел ствол автомата, облагороженный фирменным глушителем. Бывший ученик сработал на зависть быстро.

– Осмотри его, Димыч, – распорядился Влад.

– Нема вопроса. – Человек в накомарнике перешагнул через труп и вразвалку двинулся к барину, замершему в позе «здравствуй, солнце».

– Пистолет на дне ямы, – пояснил тот. – Больше ничего такого нет. Разве что…

– Да, конечно. – Мужик, названный Димычем, грамотно подошел к нему со спины, старательно охлопал и принялся один за другим извлекать разные интересные предметы, весьма полезные в хозяйстве.

Небольшой плоский пистолет неизвестной мне марки из кобуры на правой голени. Симпатичный перочинный ножик из внешнего бокового кармана. Носовой платок из правого кармана брюк. Бумажник из левого внутреннего кармана куртки. Пачка сигарет, старенькая «Зиппо». И…

– Ручка!.. – удивился Димыч, извлекая вечное перо в металлическом корпусе. – Надо же, еще один писатель! – Он осторожно отложил находку в сторону, потому что никакая это была не авторучка.

Кроме того, на свет появился лист бумаги, сложенный вчетверо.

– А это мое послание лично тебе, – пояснил побежденный учитель, с удовольствием наблюдая, как отваливается в изумлении челюсть у победившего ученика.

– Когда вы поняли?

– Можно сказать, сразу, – с улыбкой ответил тот. – Я присяду, не возражаете? – Он устроился на бревнышке по соседству и продолжил: – Все было до примитивного просто.

– Как учили, – с обидой буркнул Влад. – И ведь сработало, поверили же.

– Он поверил, – Николай Павлович ткнул пальцем туда, где валялся лысый мужик с пробитым черепом. – Особенно после того, как ваш парень начал болтать.

– Один доктор наук помог, – сказал Влад, кивнул в мою сторону и пояснил: – Когда ему препарат ввели, он произнес кодовую фразу. После этого вступила в действие домашняя заготовка. Как мне сказали, подопытный даже сам тогда искренне верил в то, о чем говорил.

– Молодец!

– Я же говорю, доктор наук…

– Ты молодец.

– Ваша школа. – Бывший ученик, явно не самый бестолковый, зарделся от похвалы. – А кто это? – Он указал в сторону того самого лысого типа. – Что за фрукт был?

– Полномочный представитель заказчика, он же куратор проекта, выражаясь современным языком, – пояснил креативный менеджер того же самого проекта. – Здесь бы он и списал меня вместе с этим вот талантливым молодым человеком. – Николай Павлович повернулся ко мне и подмигнул. – Как только бы нашлась закладка. А тела его ребята зарыли бы вон в той симпатичной ямке или утопили бы в болоте. Здесь же где-то поблизости есть что-то в этом роде?

– Тоже догадались? – вступил в разговор Димыч.

– Комаров слишком уж много, – любезно пояснил барин с мокрой задницей. – И потом, в болоте трупы прятать куда надежнее, чем просто в земле.

– Теперь еще один вопрос, – ехидно проговорил Влад. – Как же вы с таким-то умом и опытом во все это вляпались?

– Не совсем по своей воле, – ответил умный и многоопытный человек и явно смутился. – Мне просто не оставили выбора.

– И денег, наверное, посулили?

– Неприлично большую сумму. – Николай Павлович грустно усмехнулся. – Кстати, на том листе бумаги – номер счета и реквизиты одного небольшого европейского банка. Буду очень признателен, если вы переведете туда некоторую сумму, когда все закончится. На ваше усмотрение.

– За что, интересно? – спросил человек по прозвищу Димыч, расслабленно стоящий в отдалении.

Он больше не целился в нашего приятного во всех отношениях собеседника из автомата, убрал его за спину. Хотя пистолет по-прежнему держал наготове.

– За Ваньку. – Говорить мне по-прежнему было трудновато и сидеть вдруг стало совсем неудобно, тело что-то перестало слушаться.

Зато думалось вполне нормально.

– Умница! – воскликнул человек в фуражке, перепачканной свежей украинской грязью.

Не скажу, чтобы его похвала показалась мне неприятной.

– Покойный, царство ему небесное, все услышанное обязательно перепроверил бы. Своими методами.

Это точно. Мой однокашник был далеко не дурак, хоть и работал под солдафона с одной извилиной.

– И все-таки… – Влад вскинул голову.

– Все, ребята. Вам пора, да и мне тоже.

– Еще одно, последнее сказанье. – Влад подошел к Николаю Павловичу и тихонько, буквально на ушко, произнес несколько слов.

Одно из них я расслышал: «Кто?..» А вот ответ не уловил. Мне вдруг резко поплохело.

Как добирался до машины и сам ли дошел до нее – не помню, хоть убей. Последнее, что осталось в памяти, – это как я валялся на заднем сиденье, а Влад орал как потерпевший в трубку, что все прошло, в общем-то, нормально. Мол, мы уже едем. А еще надо срочно раздобыть гемодез, глюкозу и обязательно какие-то там витамины.

Когда я пришел в себя, машина стояла у какой-то избы. Дедок, шибко похожий на Михалыча, по виду его папаша, суетился возле ворот. Я с трудом навел резкость, присмотрелся. Нет, никакой это не папаша, а сам Михалыч, только сильно постаревший и усохший. Я не успел даже толком удивиться, когда, как и почему он умудрился так здорово измениться, потому что опять вырубился. Вернее сказать, потух.

Михалыч вернулся на четвертые сутки вечером. Усталый, изжелта-бледный, но довольный. Даже какой-то умиротворенный.