Александр Шувалов - Ахиллесова спина

– Горе-то какое! – искренне расстроился я. – Только начал хорошо жить, а уже пора под травку. Хреново, однако. А каких-то других вариантов нет?

– Есть, – быстро ответила она. – Но они тебе наверняка не понравятся.

– Грустно, – признался я. – Попался как последний салабон.

– Точно. – Бульдожка хмыкнула. – Знаешь, тебя ведь считали одним из лучших.

– Подлая клевета! – Я закряхтел и пересел поудобнее, левым боком вперед.

Так, чтобы не особенно бросалась в глаза правая нога и то, что находилось под носком.

– Не скромничай. – Бульдожка достала из сумочки пачку тонких сигарет и крохотную зажигалку. – Ты очень даже неплох. Был. – Она закурила и с удовольствием затянулась. – Просто я лучше.

– Это точно, – согласился я. – А можно и мне закурить? Портсигар в левом нагрудном кармане.

– И не мечтай, дружок.

– Это почему?

– Не хочу рисковать. Вдруг у тебя там сигаретка с ядом? Лизнешь фильтр и соскочишь, а мне за это гонорар уполовинят. Хочешь курить, травись моими.

Дамочка ошибалась. Курева с ядом в этот раз у меня не было, зато имелось кое-что другое.

– Э, нет. – Теперь уже я усмехнулся и покачал головой. – Неизвестно, чем ты меня угостишь.

– Значит, умрешь здоровеньким.

– Как скажешь. – Я поднял руки, она тут же вскинула ствол. – Спокойно, Иришка. – Я с хрустом потянулся. – Теперь я предлагаю сделку.

– А ты, Вовик, нахал! – заявила Бульдожка. – Тебе не кажется, что не в том ты положении, чтобы диктовать условия?

– Может, все-таки выслушаешь?

– Ладно, излагай, Склифосовский, только по делу, и выбрось из головы мысли о выкупе.

– Это еще почему?

– У меня есть «определенная», не самая плохая репутация. Не пытайся ее испоганить.

– И в голове не было. – Я наклонился вперед. – Давай так, сначала ты ответишь на пару моих вопросов, а потом уже я все тебе расскажу. Честно и без утайки.

– А почему не наоборот?

– Потому что пистолет-то у тебя. Помнишь, кстати, именно я в свое время отучил тебя от больших пушек и убедил работать такими крошками?

– Помню, конечно. – Она остро глянула на меня. – Я вообще ничего не забываю. Что тебя интересует?

– Во-первых, кто меня заказал?

– Сам понимаешь, я глубоко не в курсе.

– Кое-что все равно можешь знать.

– Хорошо. – Она мотнула головой. – Уговорил. А во-вторых?

– Кто навел тебя на Макса? Знал ведь, сука, что я его не оставлю.

Бульдожка встала, подошла к холодильнику, стоявшему в углу, и достала бутылку минеральной воды.

– Тут все просто. Твоего друга вызвали из Иберии сюда на совещание. Я встретила его в аэропорту, с табличкой в руках.

– Да, действительно просто. Дай-ка и мне водички.

– Успеется. – Дамочка вернулась на место и опять закурила. – Так ты хочешь знать, кто тебя спалил?

– Очень.

– Ты сам, – ехидно ответила Бульдожка. – Мог бы не высовываться, просто залечь на дно.

– Вот этим мы и отличаемся, – с горечью признался я. – У представителей моего поколения поступать иначе как-то не принято.

– Именно поэтому мое поколение всегда победит твое, старый дурак.

Дураком меня, случалось, называли, но чтобы старым!.. Если честно, мне это не понравилось.

– Хотелось бы немного конкретики, – сказал я и облизнул пересохшие губы. – И воды.

– Хорошо, – великодушно согласилась победительница стариков и гроза пенсионеров. – Но сначала вот это. – Она достала из сумочки миниатюрные хромированные наручники.

Этой девушке явно нравилось все блестящее.

– Наденешь на большие пальцы. Лови! – Бульдожка бросила мне эту штучку, а я, старый и корявый, не смог ее поймать.

Браслетики пролетели между моими пальцами и упали как раз возле правой ноги.

– Раззява!

– Можно поднять?

– Конечно, только плавно и медленно.

Я наклонился, закашлялся, и тут в дверь кто-то постучал.

Бульдожка среагировала мгновенно. Она повернулась к двери, а я тем временем сделал то, что давно собирался: вытащил из плоских кожаных ножен метательный нож. Так, ничего серьезного. Короткое, всего-то сантиметров семь, прямое обоюдоострое лезвие, крохотная металлическая рукоять с дырочками. Сплошная, на первый взгляд, чепуха, а не оружие.

Макс постоянно носил его с собой. Согласитесь, странновато для дипломата, но ему случалось в той же Иберии шляться по таким местам, куда не рискует сунуть нос полиция. Да и потом, русский человек всегда берет в дорогу что-нибудь режущее. Колбаску пошинковать или еще кого-нибудь. А с нашей работой, сами понимаете, всегда находишься в пути.

Ножик удобно лег в руку.

– Какого черта! – заорал я, прежде чем моя гостья успела приложить пальчик к губам.

Она глянула на меня с большим, совершенно откровенным неодобрением.

– Обслуживание в номерах, – прозвучало в ответ. – Сеньор заказывал еду.

Я вопросительно посмотрел на эту очаровашку. Что, дескать, будем делать, дорогая моя?

– Скажи, чтобы пришел позже, – прошептала Бульдожка и поморщилась.

– Принесете еду через час, – громко проговорил я. – Вам понятно?

– Да, сеньор, – донеслось из-за двери. – Но заказ надо оплатить прямо сейчас. В противном случае я буду вынужден вызвать управляющего.

Я повернулся к Бульдожке.

– Командуй.

– Значит, так!.. – Дамочка выругалась почти беззвучно, но с большим чувством и умением. – Вовочка, забери жратву, расплатись и не глупи.

– Можешь на меня положиться. – Я встал и пошел к двери, медленно и как-то обреченно.

Милые, наивные дети! Как же вы все хотите побыстрее повзрослеть и воткнуть перо в зад нам, пожилым и заслуженным. Как сказала эта красавица? «Мое поколение всегда победит твое»? Ну, не знаю.

Вообще-то я не заказывал ничего съестного в номер. Даже если бы захотел, один черт ни фига путного не вышло бы. В этой гостинице такое просто не принято.

Молодые люди привыкли поглядывать на нас, стариков – дожил, блин! – свысока, а напрасно. Не знаю, что и кто рассказывал обо мне этой крале, но меня в свое время обучали дольше и куда как более серьезно, чем я ее.

Ей при такой вот работе вовсе не обязательно знать языки в совершенстве. Девушка нахваталась верхушек. Иначе она сразу просекла бы, что мужчина, находящийся за дверью, изъясняется по-испански с сильным специфическим акцентом. То ли это исконный француз, то ли он сначала выучил язык гордых галлов, а потом уже приступил к испанскому. Знающему человеку это сразу же бросается в глаза, вернее, в уши.

Я отпер дверь, растворил ее и сделал шаг вправо.

– Прошу прощения, сеньор. – Мужчина лет тридцати вошел в комнату и посмотрел на меня. – Извините, сеньорита. – Он отвесил легкий поклон в сторону Бульдожки.

Та замерла на диване с маленькой подушкой на коленях.