Валерий Рощин - Русский камикадзе

— Пару раз даже приходилось делать пластику лица, — грустно усмехнулся он, прикуривая новую сигарету. — Так что вряд ли ты узнал бы меня, повстречав на улице.

Павел почти не видел его в темноте, поэтому, поежившись от услышанного, поверил на слово и мрачным голосом спросил:

— А других вариантов не просчитывал?

— Я пошел на них работать по юной дурости. А потом вариантов уже не осталось, кроме двух — либо выполнять приказы, либо быть заштукатуренным.

— Каким?..

Валерон стрельнул глазами в силуэт приятеля и поправился:

— Замурованным в фундамент на какой-нибудь стройке. Ладно, будет обо мне. Сваливать тебе нужно, Палермо — кому-то из здешних боссов ты крепко насолил, — окончил невеселым выводом свой рассказ старый друг.

— Выходит, ты и меня должен был ухлопать?..

— Да, Паша. Полтора часа назад мне приказал убрать тебя один очень влиятельный тип — сподвижник и тайный советник господина губернатора,

— кивнул Барыкин.

Он сбил с сигареты пепел, сплюнул на пол и… улыбнулся. Белозеров не разглядел — почувствовал это:

— Но мы же когда-то давали клятву, помнишь? Наша милая Юлька неплохо тогда придумала!.. Могу ошибиться, но, кажется, это звучало так: «Клянусь никогда не предавать своих товарищей! Клянусь, что ни взглядом, ни словом, ни поступком не причиню друзьям своим вреда или подлости. Клянусь всегда служить им надежной опорой и верным союзником!»

— Да… что-то вроде этого, — вздохнув, подтвердил спецназовец.

— У меня и шрам на ладони остался от горящего бычка.

— И у меня… А Ганджубас!? Ты о Ганджубасе ничего не слышал?

— Нет, давно не слышал. Лет десять…

— Чем же грозит тебе невыполнение приказа? — сочувственно спросил Белозеров друга.

— Трудно сказать. Такого раньше не бывало.

— Я могу на некоторое время исчезнуть. Устроит?

— Если им не известно о нашем знакомстве — этот трюк поможет. В противном случае их удовлетворит только наличие трупа.

— С душе-евными людьми работаешь!.. — покачал головой майор.

— Ладно, как-нибудь выкручусь. А тебе на самом деле нужно испариться. И матери твоей, кстати, тоже. Вот, держи…

Он вложил в ладонь приятеля один из двух ключей.

— Запомни адрес: улица Вяземского, дом 42, квартира 14. Тихое местечко — вокруг одни хрущебы, а дальше дачный массив. Эту квартиру я купил и оформил на подставное лицо — о ее существовании не знает ни одна сволочь. Там спокойно отсидишься две-три недели, не привлекая особого внимания.

— Спасибо, брат.

— Это еще не все. Хрен его знает, что там случится завтра или через неделю. Короче говоря, в спальне стоит огромный такой, старый платяной шкаф. Если раздвинешь висящую на плечиках одежду и отодвинешь фанерный лист — увидишь встроенный в стену оружейный сейф. На пульте надо набрать восемь цифр — дату… тот день… В общем, когда я первый раз насмерть завалил человека. Надеюсь, ты не забыл…

— Да, помню. Хлебопёка. Это произошло…

— Не надо вслух, Паша. Все правильно — Хлебопёк стал первым в моем списке. В этом сейфе найдешь самое необходимое для войны, — он помолчал, отвернувшись к окну. Потом с непередаваемым отчаянием признался: — Господи, с каким бы я удовольствием сам перестрелял всю эту мразь, сидящую в кабинетах и пьющую нашу кровь!.. Да поздно теперь…

Они помолчали, сверкая в темноте огоньками сигарет.

— Послушай… — негромко произнес Палермо, — а прозвище, того типа, отдавшего приказ убрать меня, случаем не Роммель?

— Точно, — удивленно подтвердил Барыкин. — Откуда знаешь?

— Видишь ли… — не зная с чего начать, медлил майор. — Одним словом, нашелся смелый человек в области, обличенный, кстати, немалыми полномочиями и пожелавший вывести местную верхушку на чистую воду…

— О-о… — шепотом перебил Валерка, — гиблая затея. У этой, как ты выражаешься, «верхушки» и здесь все схвачено, и в соседних областях, и даже в Москве — в коридорах высшей власти. Так что…

— Поверь, человек, о котором я упомянул — не из простых правдоискателей, — и, придвинувшись к приятелю вплотную, Белозеров что-то прошептал ему на ухо. Отодвинувшись, молвил: — Теперь понятно, что затея имеет реальный шанс?

— Да-а… — обескуражено прошептал тот, — это немалая сила! Должно быть, и у него в столице есть неслабая поддержка.

— Так вот, дружище, теперь выслушай мое предложение…

И он вкратце и очень тихо пересказал просьбу Леонида Робертовича о срочной необходимости показаний против Стоцкого. Показаний человека, напрямую знающих о его злодеяниях и преступлениях.

— Нет, Паша, прости, но мне и вправду поздно менять убеждения, — вздохнул стрелок. — На мне загубленных жизней висит не меньше чем на… чем на том долбогрызе, против которого нужны показания. Поэтому любые мои заявления станут дешевой попыткой одного убийцы выкарабкаться за счет потопления другого. Это, во-первых. А во-вторых, если я где-нибудь засвечусь — пожизненный срок мне обеспечен. Но в тюрьме, как ты догадываешься, я не проживу дольше полутора часов.

Тут он был, несомненно, прав, и Белозерову не следовало настаивать, уповая на тривиальные уговоры. Валерон всегда отличался осторожностью и кропотливым расчетом будущих шагов, посему и действовать предстояло по-другому.

— Он гарантирует анонимность и защиту во время следствия и твое исчезновение после вынесения приговора, — твердо заявил спецназовец. — Речь шла об исчезновении за пределы области, но, полагаю, можно поставить условие о тайном выезде из России. Кроме того, обещал денежное вознаграждение…

— Денег у меня достаточно, — махнув рукой, проговорил киллер. — Хорошо, Паша, подумаю. Устал я смертельно от всего этого, веришь?.. Душа словно кровоточить и подгнивать начала от… стрельбы по живым мишеням. Каждую ночь снятся люди в прорези прицела, как плавно давлю на спусковой крючок… А люди оборачиваются, смотрят мне в глаза и молчат. Понимаешь? Смотрят и молчат!..

Майор чувствовал, насколько ему нелегко. И тоже молчал. Ждал.

И вдруг что-то надломилось внутри Барыкина. Осипшим голосом он сказал:

— Возможно, ты подсказал один из выходов. В общем… не исключаю, что соглашусь, только дай мне денек-другой — подумать, взвесить… Лады?

— Лады, Валерка. Найдешь меня на своей конспиративной квартире. Буду ждать…

Товарищ вдруг засобирался, засуетился, будто впереди стояли в срочной очереди следующие «славные» дела.

— Ну, Палермо, давай прощаться, — обнял он его крепче прежнего, на мгновение замер и, оттолкнувшись, побежал вниз по ступенькам. На следующей площадке легкая тень остановилась и тревожным шепотом предупредила: — У тебя времени на переезд только до рассвета. Поторопись, иначе будут проблемы

— И ты не тяни с решением!.. — бросил вслед удалявшимся шагам Белозеров.