Александр Тамоников - Красная кнопка

— Так это в поселок. Основная линия охранения закольцовывает район поселка и аэродром. Вот там не пройти.

В отсек ввалился Соболь. По довольному виду прапорщика и по увесистому свертку из плотной бумаги стало ясно — поход явно удался.

— Что, Дима? — спросил у него старший лейтенант Смирнов.

— Во! — удерживая пакет, выставил большой палец Соболь. — Все прошло просто великолепно. Экипаж — ребята свои в доску. Знают, что такое закрытые базы и что с собой надо брать.

Он выложил сверток, развернул его. На столе появились литровая пластиковая бутылка с кристально чистой жидкостью, еще один сверток, целлофановый пакет с малосольными грибами.

— Ух ты, — не удержался Курко, — грибочки!

— Грибочки еще что, ты смотри, что тут, — усмехнулся Соболь, разворачивая второй пакет. Там был солидный кусок сала.

— Сало?! — глотая слюну, проговорил Курко. — Это же бальзам на наши со Смирновым хохляцкие души. И сало-то, видать, с Украины. Шкурка тонкая, домашнее. Ну, Диман, удружил так удружил.

— Спирт? — покосился на бутылку Смирнов.

— Спирт, — ответил Соболь.

— Технический?

— Самый что ни на есть медицинский.

— А ну дыхни!

— Чего?

— Дыхни, говорю!

Соболь подчинился и дыхнул:

— Пил?

— Не пил, а попробовал. Надо же было проверить, что беру.

— И как? — поинтересовался Курко.

— Отлично. Накатил чистогана, прошла как водка, а в голову сразу ударило. Отменный спирт, такого даже у начмеда наверняка нет.

— Ладно. Но раз ты грибочки принес, сало, то без картошки не обойтись, — сказал Смирнов.

— Ты на что намекаешь, Боря?

— Я, Дима, не намекаю, я говорю: под раковиной рюкзак, там картошка, берешь клубни, нож, кастрюлю и над умывальником чистишь. Потом на сковороде топишь сало и жаришь картошку. Но смотри, резать тонкими ломтиками и жарить, чтобы хрустящая была.

— Ты мне целую инструкцию выдал, будто я не знаю, как жарить картошку.

— Привычка, Дима.

— Хреновая привычка, Борь.

— Да хорош вам, — встрял Курко. — Давай для начала накатим по первой, под закусь и сало с хлебом пойдет.

— С хлебом? — переспросил Смирнов. — Дима, у нас есть хлеб?

— А чего ты у меня спрашиваешь? Сам не знаешь?

— Значит, нет. Придется все отложить, давай-ка, Дима, к соседям за хлебом.

— С чего это я? У меня дела, сам сходи.

— Да я бы с удовольствием, но не положено, — притворно вздохнул Смирнов.

— Чего бы?

— Все же старший по званию.

— Сейчас нет старших.

— И как вы вместе обитаете? — не выдержав, поднялся Курко. — Сидите, я схожу. В столовой всегда хлеб остается. Пакет есть?

— В прихожей, на тумбе.

Курко взял пакет и вышел на улицу. Вернулся он быстро, почти с полным пакетом нарезанного белого и черного хлеба.

— Куда столько! — воскликнул Смирнов.

— Да там на столе у входа пропасть его. Набрал, сколько влезло. Пригодится. Сухарики посушите. Жизнь, она изменчива.

— Что ты имеешь в виду? — покосился на старшего лейтенанта Соболь.

— Ситуация, при которой сушат сухари.

— Очень умно, — обиженно буркнул Дима.

Наконец все присели. Курко и Смирнов изъявили желание пить чистый спирт, Соболю было без разницы. Он разлил по кружкам и спросил:

— За что пьем?

— Первую, как обычно, за всех, за здоровье, за удачу, за проведенную операцию.

— Что-то много для одного тоста, но ладно, поехали.

Офицеры чокнулись, выпили.

— Реально отличный спирт, и где такой «летуны» раздобыли? — проговорил Курко.

— Об этом не спрашивал, — хмыкнул Соболь.

Вторым заходом помянули журналистов и курдов. Третий тост был за Леню Опарина и всех, кто сложил голову в боях.

— Хорош пока. Соболь, за плиту! У меня аппетит зверский разгулялся, — отставил ополовиненную бутылку Смирнов.

Курко с полным ртом показал, у него, мол, тоже, хотя поглощал сало кусками.

Прапорщик встал у плиты, и скоро по всему отсеку пошел непередаваемый запах.

Горячее съели в один момент.

— Молодчик, умница, — похвалил Смирнов Соболя.

— Да тут и ума особого не требуется.

— Давай по четвертой!

— Давай.

Не успел Соболь взяться за бутылку, как в проеме столовой секции образовалась фигура командира отряда.

— Отдыхаете, значит?

— Так мы, товарищ полковник, — икнул Смирнов, — это, журналистов решили помянуть, курдов. Чтобы все по-человечески. И своих ребят. Опарина…

— Помянуть? — полковник забрал у Соболя бутылку, попробовал на вкус и поморщился. — А не много ли для поминок литра спирта?

— Что для трех здоровых мужиков литр спирта? — мотнул головой Соболь.

— Почти по две бутылки водки на человека.

— Вот и я говорю, ерунда.

— А кто инициатор попойки?

— Так какая же это попойка, товарищ полковник? — вступил в разговор Курко. — Чисто помянули, и за здоровье немного.

— Я спросил, кто предложил застолье? — повысил голос Северцов.

— Я, — ответил Смирнов.

— Понятно. Вместе с прапорщиком, да?

— Прапорщик ни при чем.

— А тебе, старлей, разве не известно, что на выходе употребление спиртных напитков строго запрещено?

— Так мы же в «отстое», сами дали сутки отдыха.

— Вот именно, отдыха, а не пьянки. Тебе, Смирнов, — выговор.

— Есть выговор.

— Всем остальным, впрочем, тоже.

— Есть, — в один голос ответили Курко и Соболь.

— Вопрос второй. Где взяли спирт?

Младшие офицеры и прапорщик переглянулись.

— А вот это, товарищ полковник, военная тайна, — твердо произнес Смирнов.

— Тайна, да? Какая, на хрен, тайна может быть у бойцов отряда перед командиром?

— Военная, — проговорил Соболь.

— Сейчас договоришься, прапорщик, отправлю на гауптвахту.

— Ваше право.

— Так где взяли спирт?

— Офицеры об этом ничего не знают. Спирт мой, — отстранил кружку Соболь. — Разрешите следовать на гауптвахту?

— Значит, не скажете?

— При всем глубочайшем уважении к вам, нет. «Стучать» мы, товарищ полковник, не приучены.

— Ну что же. Мне с вами разбираться времени нет, пусть разбирается командир группы. Так что ждите Жилина. Вот он будет рад, когда его оторвут ото сна разбираться с подчиненными. А раз вы игнорируете приказ, то я не могу это пропустить. Посему после подъема всей группе назначаю кросс. У нас ВПП почти две тысячи восемьсот метров. Туда-обратно, с небольшим отдыхом, — пять тысяч шестьсот. Это нормально, особенно с похмелья. Вышибает в момент.

— А при чем здесь вся группа, товарищ полковник? Насколько мне известно, в вооруженных силах нет коллективной ответственности. Так что, если наказывать, то нас троих.

— А вот это я решаю. Еще пара лишних слов, и к кроссу добавится полоса препятствий.

— Туда-обратно — пять тысяч шестьсот, километр бегали, три тоже. А пять с лишним, товарищ полковник, это уже марш-бросок, — прикинув, вздохнул Соболь.