Александр Афанасьев - София в парандже

Ликвидация выявленного вами болгарского канала наркотрафика представляет для нас значительный интерес. Для реализации предлагаем связаться с вашим основным партнером в Болгарии.

Однако реализация этой линии не должна быть препятствием в реализации вашей основной задачи. Предлагаем активизировать ее.

Основная задача – это поиск и освобождение Сикерда. Центр был недоволен тем, как все медленно двигается, и я его понимал.

Только ускорить события я не мог. Все зависело от генерала Иванова.

СОФИЯ, БОЛГАРИЯ

ЗДАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО АППАРАТА МВД

20 сентября 2016 года

Генерал Драгомир Стоянов был одним из тех немногих людей в Болгарии, на ком еще держался какой-то порядок в государстве. Один из тех, кого не вышвырнули со службы только за то, что работал в милиции, когда страна была социалистической. Ему во многом повезло – он вовремя вступил в партию, которая стала правящей, и в девяностые искренне верил в то, что Болгария, с ее роскошными курортами, довольно развитым сельским хозяйством, дешевой атомной энергией с АЭС Козлодуй и миролюбивым болгарским характером, не желающим ни с кем конфликтовать, станет процветающей и богатой страной у теплого моря. Но действительность оказалась совсем иной. И к сегодняшнему дню генерал уже был жестоко разочаровавшимся человеком.

АЭС закрыли, потому что так потребовал Евросоюз. Рухнула вся промышленность – Болгария больше ничего не производила. Зато продавала другим странам принадлежащие ей квоты на выброс СO 2, а деньги расходились по рукам в верхних эшелонах власти. Рухнуло и сельское хозяйство – Евросоюз не просто закрыл рынки для болгарских товаров, но и запретил болгарам вести традиционное для них подсобное хозяйство. Теперь это было незаконно!

Такая вот свобода.

В политике… в политике теперь царствовала вседозволенность, страной фактически рулили легализованные мафиозные синдикаты всех мастей. Плюсом было только то, что, вступив в Европу и уйдя в политику, они вынуждены были соблюдать правила игры… занимались в основном недвижимостью, строили на продажу. В экономике все выживали как могли, для многих единственным способом выживания стал перевод из-за границы – «Вестерн Юнион» в стране были на каждом шагу…

Сегодня у генерала было селекторное совещание с полицейскими управлениями со всей страны. В это время его кабинет превращался в настоящий микрокосм всех зол и несчастий, осаждавших Болгарию, и, слушая отчеты, генерал думал, что весь мир сошел с ума.

Не успело совещание закончиться, как ему доложили о прибытии миссии ЕС…

Миссия состояла из француза, испанца и поляка. Говорил в основном француз, поляк лишь смотрел недобро – отношения у Польши со всеми соседями были натянутые. Француз учился в институте Мориса Тореза, поэтому говорил по-русски, а не на принятом английском, что добавляло поляку раздражения.

Генерал устало слушал. Он все понимал – обязательства. Они сами подписали все документы и взяли на себя обязательства, потому должны принять беженцев по квоте – восемь тысяч человек…

– А как же быть с теми беженцами, которых мы уже принимаем? – спросил он. – Вы знаете, сколько мы вынуждены были принять беженцев из Турции только за последний год? Более пятнадцати тысяч!

С турками ситуация была непростой. В Болгарию переходило все больше и больше беженцев из самой Турции, а не из ближневосточных государств. Но министр Стоянов подозревал, и не без оснований, что Турция сознательно выдавливает часть населения на периферию, в частности в Болгарию, для последующей реализации в ней косовского варианта. Об этом свидетельствовали и другие факты – активное проникновение турецкого бизнеса, строительство земель, постройка мечетей…

– Вы подписали политическое согласие, – сразу пошел с козырей испанец.

– Да, но мы имеем право выбирать.

– Простите?

– Беженцы… мы имеем право выбирать, кого мы примем…

– Боюсь…

– Я тоже боюсь, уважаемый. Боюсь за свою страну не меньше вас. Боюсь того, что дети тех, кого мы примем, через двадцать лет перережут нам горло.

– Сто…

– Двести…

Как обычно, вопрос перерос в торг. Торг за финансовые ресурсы ЕС. Болгария – бедная страна и потому может претендовать на получение помощи из различных общих фондов ЕС, но не деньгами, а по специальным программам, на какие-то целевые нужды. Генерал хотел обновить парк патрульных машин.

Француз быстро посчитал на калькуляторе:

– Это много. Фонд не выдержит.

– Нам не нужны дорогие машины. В соседней стране производятся «Дачии», они недорогие.

– Возможно, получится что-то сделать, – буркнул француз, что-то записав в своем блокноте.

– Полицейское оборудование. Не менее чем на миллион евро.

– Какое именно?

– Лабораторное. Полицейские специальные лаборатории.

Француз снова черкнул в блокноте и сказал:

– Ничего не могу обещать.

– И дома.

– Простите?

– Строительство домов для полицейских. Какая-то льготная программа. Многие полицейские не могут купить жилье.

– Это слишком! – не выдержал поляк.

– Прошу прощения…

Поляк и болгарин зло посмотрели друг на друга.

– Не будет ли так любезен ясновельможный пан напомнить, чем закончились дебаты в Сейме по поводу приема беженцев?

Все животные равны, но некоторые из них равнее – так сказал Джордж Оруэлл. Польша, используя чувство вины немцев за гитлеровский период, добилась для себя в ЕС особенного статуса, и ей прощалось многое из того, что не прощалось другим. Если болгарское правительство без проволочек подписывало все, что приходило из Брюсселя, то в Польше вопрос о приеме беженцев (учитывая размеры Польши, квота должна была быть очень существенной) попал в Сейм, и все закончилось отвратительным скандалом между правящей партией и оппозицией. Те, кто слушал записи этого скандала, неприятно удивлялись совершенно открытым расистским и ксенофобским заявлениям части польских депутатов – они считали себя жертвами фашизма, но высказываниям некоторых из них мог поаплодировать Йозеф Геббельс.

– Нам нужны льготные кредиты, – продолжил Стоянов. – Под гарантию и с компенсацией процентной ставки Евросоюзом. Об остальном мы позаботимся сами…

– Можно провести как кредитную программу развития территории… – пожав плечами, ответил испанец.

Оставшись наедине, выпроводив назойливых европейцев, генерал с сожалением посмотрел на кофейный аппарат. Кофе ему теперь было нельзя.

Он сел в кресло и закрыл глаза. День за днем, день за днем. Совершенно отвратительный торг – то ли это, чем должен заниматься министр. Почему, когда Болгария была социалистической, никто не выпрашивал деньги на машины…