Александр Афанасьев - София в парандже

Ни одного.

Было такое ощущение, что на город сбросили нейтронную бомбу. Гулкая пустота на улицах, заколоченные двери всяких заведений и контор. Пустые троллейбусы, идущие в никуда, и огромное количество объявлений о смерти [9], которыми были заклеены все остановки. Еще страшнее, наверное, город выглядит по ночам, когда в пустых квартирах никто не зажигает свет.

А площадь была красивая, даже очень…

Масальски, ведя машину, мысленно выстраивал разговор с Рашидом… тот факт, что у них был совместный бизнес, еще ничего не значил. Рашид был человеком восточным, и Масальски лучше других знал, что это значит. Восточный человек не свободен с самого детства и до смерти, он может быть каким угодно миллионером и ездить на какой угодно дорогой машине, но при этом прекрасно знает, что он сам – ничто без общины, рода, клана, народа. Если же он не следует определенным правилам, то становится изгоем, а на Востоке это приговор. И тот факт, что они с Рашидом давно «в деснах», ровным счетом ничего не значит. Если кто-нибудь убедит Рашида, что он ведет неправедную жизнь и во искупление должен убить американских кяфиров – он сделает это. Вот почему тут бизнес – как хождение по лезвию меча.

Когда «БМВ» свернул в полуразрушенную промзону Перника, его уже ждали. Рашид, восточный человек и гражданин Болгарии, встречал коммандера Сикерда на площадке перед одним заброшенным заводом. Сам этот завод, с его огромными пустыми цехами из белого бетона и остатками еще не вывезенного на металлолом оборудования, напоминал скелет павшего диплодока. А они – напоминали крыс, пирующих на останках…

– Ас саламу алейкум, уважаемый Рашид-эфенди… – сказал Масальски, отлично знавший восточные традиции.

– Ва алейкум ас салам, уважаемый Джо, добро пожаловать.

Обнявшись, они пошли в цех, в котором все зияющие оконные проемы были завешаны толстой полиэтиленовой пленкой…

На входе в цех стояла охрана – им строго-настрого было приказано не показываться на улице, но у них были автоматы. Она состояла в основном из этнических пуштунов, они были в чужой стране и не понимали ничего из того, что говорят местные. Зато отлично понимали человека, который командовал ими. Это был бородатый, с настороженными глазами офицер, не расстававшийся с «Калашниковым». На приветствие Масальски он лишь коротко кивнул, после чего они прошли в цех, где кипела работа…

– Установили…

– Да, Джо, смотри…

Джо Масальски не слишком разбирался в технике, но понял, что перед ним какая-то собранная далеко не на коленке машина.

– Что это?

– Хе, хе… это мембранная установка, которая предназначена для пищевой промышленности. Но мы ее немного переделали и теперь используем для производства товара…

Здесь и раньше было химическое производство – но, конечно, не такое. Прибыльное, имеется в виду. Использование американских самолетов давало возможность до минимума сократить потери при транспортировке, а использование промышленных высокопроизводительных агрегатов – повысить и выход героина из исходного сырья, и его качество. С этим они выходили на европейский рынок. А так как у них не было устойчивой сети реализации, а существующие были против них, они пошли на то же самое, на что Саудовская Аравия пошла на нефтяном рынке, – до предела сбили цены. Низкие цены в сочетании с высоким качеством привели к тому, что на героин стали переходить даже потребители ранее более дешевых синтетических наркотиков. В будущем они смогут поднять цену и окупить сегодняшнюю работу, потому что наркоманы, привыкшие к высококачественному промышленному героину, никогда не перейдут на другой наркотик, и можно будет устанавливать цену монопольно на свой товар.

А Рашид смотрел на нагловатого американца и думал о своем. О том, что они нашли все-таки оружие, которое поможет разнести в клочья этот надменный куфарский Запад. «Белая смерть» – ведь она дана самим Аллахом, чтобы казнить неверных! «Белая смерть», которая превращает молодежь в скотов, готовых на все за очередную дозу, а военных и спецслужбистов – в воров и коррупционеров, изменников Родины. Что делает здесь этот американец, кого он защищает? Свою родину, свой народ, свой образ жизни или свой кошелек?

Один афганский старик сказал американскому солдату в Афганистане – у вас есть часы, а у нас есть время. Восток может ждать. Восток умеет ждать. Восток будет ждать до тех пор, пока уродливое здание Запада рухнет под своим собственным весом. И тогда… тогда они сделают то, что не смогли сделать их праведные предки, разбитые в Европе. Черный флаг взовьется над Мадридом, Берлином, Парижем, Веной. И не останется ни одного места на земле, где бы не славили Аллаха, а если все же останется, они предадут его огню и мечу, уничтожив всех неверных…

Аллаху Акбар.

– Рашид…

…

– Я приехал сюда не за этим.

…

– Мне надо поговорить с американцем. Я договорюсь с ним, и его надо будет отдать.

– Вай, но зачем? Его никогда не найдут!

– Это не мое решение. И ты знаешь, чье именно.

– Но они могут выйти на нас!

– Не переживай. Не выйдут…

В подвал, бывшее бомбоубежище, они спускались вместе с бородатым офицером. Тот настороженно посматривал по сторонам.

– Дост, – негромко сказал Масальски, – руз бахай р.

– Салам…

– Как ты живешь? Как живут твои солдаты?

– Все хорошо.

– Присматривай за Рашидом. Он мне не нравится.

Разговор шел надари, который Рашид и его люди не понимали.

– Мне тоже.

– Будь готов. Но только когда я скажу.

– Я все сделаю.

– Ты хороший друг…

В одном из подвалов бомбоубежища было установлено помещение для допроса. В лучших традициях ЦРУ США – с ярким светом, вмонтированным в пол железным стулом с приспособлениями для привязывания к нему пытуемого, парой больших бутылей, небольшим ведром и рулоном тонкой материи в углу – это для допросов с применением пытки водой. Двое боевиков притащили в помещение пленного американца и привязали его к стулу, третий наблюдал и страховал на случай чего. Затем в помещение вошел Масальски, предварительно надев маску, которую он всегда носил с собой. Масальски был уверен, что договорится, но маску все равно надел – мало ли что, чем меньше о тебе знают, тем спокойнее спать.

– Как дела, друг?

В отличие от остальных, Сикерда почти не били.

…

Масальски включил очень мощный карманный фонарик и посветил в глаза Сикерду.

– Пошел ты!.. – Пленник сразу понял, что на сей раз перед ним американец.

– Неплохо выглядишь. Пока.

– Пошел ты! – повторил Сикерд.

Масальски подошел к нему и расчетливо ударил по кости голени. Скорее не для того, чтобы причинить боль, а чтобы продемонстрировать способность ее причинять.