Анатолий Гончар - Привал с выдернутой чекой

Это типа у меня предисловие к травле получилось. И так вроде ничего строчки-то. А раньше я за собой ничего подобного не замечал. Нет, девчонкам в школе, конечно, что-то там рифмовать пытался, но не больше, а тут как нахлынуло. А почему бы нет? Может, я когда-нибудь и поэму по мотивам Толстого напишу? Вот в отпуск уйду и засяду. Другие пишут, а я чем хуже? Ничем. И с этими мыслями я вновь раскрыл «Войну и мир».

Все уже давно уснули, а я все читал и читал… Уснул я только под утро.

Сказано: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», и это верно. Царившая в ПВД обстановка самым невероятным образом сказывалась и на нас. Мы неуловимо менялись, и я едва ли не первый почувствовал это на себе, с головой окунувшись в чтение. Так что произошедшее, можно сказать, новостью для меня не случилось.

Кому первому пришла в голову идея всей группой бросить курить, так никто и не запомнил, но и не важно, главное, что после непродолжительной полемики решение большинством голосов – одиннадцать за, один против при одном воздержавшемся – было принято. Воздержался я – с самого начала самоустранившийся от принятия данной процедуры. Проголосовавшим же против оказался мой доблестный заместитель – старший сержант Болотников Илья Федорович.

– И что из того, что почти все в роте курить бросили? – заявил он. – Я пятнадцать лет курил – и еще столько же курить буду. И никто меня бросить не заставит! А так мы такими темпами, может, уже завтра и матом ругаться перестанем? – гневно выпалил он, но на его гнев никто не отреагировал, лишь посмотрели со снисходительной улыбкой: мат и без всяких решений и голосований в разговорах проскальзывал все реже и реже.

– Нет, вы как хотите, а я курить бросать не стану! – заявил Болотников, остальные пожали плечами и на этом поставили точку.

Вот так и вышло, что старший сержант Болотников, заместитель командира первой группы третьей роты отдельного отряда специального назначения, присоединяться к общему решению не стал и демонстративно отправился в курилку. А его, собственно, никто и не заставлял, даже слова против никто не сказал. Хочет человек свои легкие губить – пусть и дальше дым сосет, кому какое дело. Сказать не сказали, а неодобрительно вслед посмотрели, ведь это если бы каждый сам по себе курить бросал, тогда понятно, а тут, получается, коллектив решил. Так что была все же некая отстраненность. А старший сержант Болотников Илья Федорович вышел из палатки и со смутной тревогой на лице пошел в отведенное для курения место – посыпанная светло-желтым песочком площадка с двумя аккуратными деревянными скамеечками и металлической, блестевшей золотом бронзовой урной находились на отшибе. В курилке никого не было. Пребывая во все том же задумчиво-тревожном состоянии, старший сержант сел, достал сигарету и огляделся: ни одного окурка ни вокруг, ни в урне. Щелкнул зажигалкой, но прикуривать не стал – курить расхотелось. Тогда Илья встал, скомкал так и не зажженную сигарету и бросил ее в урну. Подумав, отправил туда же и только что начатую пачку.

– Да пропади они все пропадом! – в сердцах высказал он и быстрым шагом направился к спальному расположению.

А следующий день, с раннего утра, в расположение отряда на обычном неприметном «уазике» прибыл какой-то странный подполковник с пехотными эмблемами в петлицах. Встречать его никто не вышел, из чего можно было заключить, что человеком он был совершенно незначительным. Его даже некоторое время продержали на КПП, и только после звонка комбату приехавшего было разрешено пропустить за ворота и в сопровождении помощника дежурного проводить в штабную палатку. И вот с этого самого момента начались волшебные метаморфозы. То, что этот подполковник оказался не тем, за кого себя выдавал, стало ясно, когда минут через пятнадцать после его прибытия командир отряда вызвал к себе майора Белова. А еще через полчаса меня потребовал к себе ротный. И все это время незнакомый подполковник находился в отряде.

– Группа отдохнуть успела? – На заданный в лоб вопрос я утвердительно кивнул. И главное, не соврешь, все-таки три дня после крайнего боевого задания прошло. Белов одобрительно кивнул и сообщил без лишних предисловий:

– После обеда выход намечается.

– Кто? Что? Куда? Зачем? – Жизненно важные вопросы я выпалил как некую присказку.

– А вот этого я и сам не знаю. – В задумчивости ротный достал и начал разворачивать на столе карту, потом словно опомнился. – Да что это я? Пошли к комбату.

– Сейчас, только в берцы переобуюсь. – По случаю очередного дня отдыха я пребывал в тапочках, а на ЦБУ у нас строго – только по форме, и плевать на жару. Впрочем, там кондиционер. Так что сильно жарко не будет.

– Не надо, – Белов принялся складывать карту, – к комбату в палатку пойдем.

– О как! – вырвался у меня удивленный возглас. Это что-то новенькое, комбат раньше постановку задач у себя в палатке никогда не проводил.

– Сейчас все узнаешь, пошли, пошли! – поторопил меня ротный, спешно складывая почти расстеленную на столе карту.

Командир отряда подполковник Мохов сидел в кресле, стоявшем подле стола, на котором была расстелена карта, и пребывал в крайней степени задумчивости.

– Серьезная задача намечается, – без лишних предисловий сообщил он. – Выбор пал на твою группу. Ты у нас сейчас самый опытный, да и группа не в пример другим везучая. – Степан Игнатович сердито зыркнул на ротного. В гибели людей его никто не обвинял, больше даже удивлялись, как это он вообще сумел не только отбиться от противника, но и обратить того в бегство, но косой взгляд иногда бросали. Привычка у людей такая – виноватых во всем искать. И ничего не поделаешь: люди, а не ангелы.

– Когда и какая? – Я, повинуясь приглашающему жесту комбата, устало опустился на стоявший у стола стул. То, что везение имеет свойство когда-нибудь заканчиваться, – об этом я говорить не стал, чтобы ненароком удачу не спугнуть. Мы, спецы, народ суеверный.

– Сложная. – Командир отряда вздохнул и на миг ссверкнувшей в глазах неприязнью посмотрел на сидевшего напротив него пехотного (если судить по мотострелковым эмблемам) подполковника. – Работать придется одной группой, и на поддержку с воздуха тоже рассчитывать не приходится.