Евгений Сухов - Связной

— Да, я его внимательно прочитал. В вашем докладе очень много интересных наблюдений. Ваши материалы мы передадим в Генеральный штаб. Пусть они там думают… Вы долго были у Неволина?

— Задерживаться у радиста не входило в мою задачу, я передал ему запрашиваемые документы, деньги. Мы с ним немного еще переговорили, а потом я ушел.

— Наверняка вспоминали старых знакомых. Вы ведь выпускались из разведшколы вместе?

— Именно так, господин штандартенфюрер. Но многих из нашего выпуска, к сожалению, уже нет в живых.

— Что поделаешь, идет война. А она подразумевает жертвы. Меня заинтересовала информация о железнодорожных мостах на Калужском направлении. Они действительно плохо охраняемы?

— Именно так. Мосты переброшены через реку Оку. Я пометил их местоположение на карте. — Рихтер фон Ризе удовлетворительно кивнул. — Каждый мост охраняют по два человека. Часовых можно незаметно обезвредить и подорвать мосты. Для этого нужна небольшая группа, скажем человек десять.

— Ваши наблюдения довольно интересны. А сколько времени заняла обратная дорога?

— Четыре дня, — уверенно ответил Мельник. — Можно было бы, конечно, добраться и побыстрее, но я старался выбирать наиболее оптимальный маршрут и с наибольшей пользой для дела. Например, на сутки я остановился в Орле, где в то время шло формирование трех дивизий.

— Как вам удалось заполучить столь ценную информацию?

— Зашел в пивную, поговорил с солдатиками. У нас нашлось много общего. Так что со мной они были предельно откровенны.

— Эта часть вашего отчета наиболее интересная, — признал Рихтер фон Ризе. — Особенно интересное наблюдение по поводу возможного наступления русских на севере. Ваше мнение совпадает с некоторыми другими агентурными данными. Если информация подтвердится, то в Генеральном штабе придется переосмыслить в значительной степени все свои планы.

— Во всяком случае, это следует из того, что я видел и слышал.

— Что ж, вы довольно убедительны… Вы были помощником преподавателя?

— Так точно, господин штандартенфюрер, — слегка вытянулся Мельник, осознавая, что далее должно последовать поощрение. И не ошибся!

— Ну так вот… С сегодняшнего дня вы — преподаватель! Разумеется, со всеми присущими этой должности благами: увеличение оклада, отпуска, свободный выход за территорию разведшколы. С завтрашнего дня я даю вам десять дней отпуска. Отдыхайте! Вы его заслужили. Наслаждайтесь жизнью, можете съездить куда-нибудь к морю. Скоро осень, так что попробуйте захватить последние летние деньки. Можете взять с собой какую-нибудь женщину, чего же коротать время в одиночестве!

— Я последую вашему совету, господин штандартенфюрер, — с готовностью отозвался Мельник.

— И еще… Забегая немного вперед, скажу: я уже подписал приказ о награждении вас крестом второй степени «За военные заслуги». Так что в ближайшее время вы получите заслуженную награду.

— Хайль Гитлер! — вскочил с места Мельник и выбросил вперед правую руку.

— Можете идти, и займитесь чем-нибудь приятным. Сходите в город, пообедайте в ресторане. Не ограничивайте себя ни в чем, тем более что жалованье с этого дня у вас увеличивается почти вдвое. Можете поразвлечься, я успел заметить, что в городе очень много красивых девушек.

— Разрешите идти?

— Идите, — сказал штандартенфюрер.

Когда за Мельником закрылась дверь, фон Ризе вытащил из шкафа дело под «№ 34/DL» и открыл папку. На первой странице была наклеена фотография Антона Мельника, каковым он был в сборном концентрационном лагере: худой, с выпирающими скулами, в круглых, чуть навыкате, глазах читалась непроходимая тоска. Ровным счетом ничего общего с тем человеком, который только что прикрыл дверь. Нынешний Мельник — весьма уверенный в себе малый, с которого каждому агенту подобает брать пример, а с последнего задания он и вовсе вернулся другим человеком — от былой нерешительности не осталось и следа, даже с немцами теперь держался на равных, как если бы познал то, что неподвластно остальным. Впрочем, возможно, что так оно и было — не каждый, даже самый подготовленный, агент способен перейти линию фронта. А еще ведь нужно не только уцелеть, но и плодотворно работать.

Главная особенность Яблонской школы заключалась в том, что агенты готовились главным образом для центральных участков фронта, а также в Московскую область, к которой вышестоящее начальство имело определенную слабость.

В школе был сильный преподавательский состав, состоящий в основном из русских офицеров. Яблонская школа, считавшаяся одной из сильнейших, могла подготовить до ста пятидесяти человек, третья часть из которых — радисты. В ней была отлажена четкая конспирация, правила которой выполнялись неукоснительно. При зачислении в школу каждый агент получал кличку и ни под каким предлогом не должен был называть своего настоящего имени и расспрашивать о личной жизни других. За нарушение порядка грозил штрафной лагерь.

В действительности Рихтера фон Ризе звали Корземанн Петр Алексеевич. Родился он в Ревеле, учился в Москве. Принадлежал к этническим немцам, так что, помимо немецкого, считал родным языком и русский. Происходил Корземанн из потомственных офицеров, и ему, как и многим его ровесникам, удалось поучаствовать в Гражданской войне, отстаивая идеалы Белого движения. Женившись на немецкой аристократке, вместе с титулом барона он получил и звучную фамилию. Немногим позже Корземанн перебрался в Берлин, а оттуда переехал в Латинскую Америку, где служил в армиях Уругвая и Аргентины, а когда началась междоусобица в Испании, то вновь перебрался в Европу и провоевал в национальной армии Франко. После завершения боевых действий вернулся в Берлин, где нашел себя в военной контрразведке. Впоследствии он возглавил Яблонскую диверсионно-разведывательную школу, входящую в систему абвера.

Нажав на кнопку под столом, барон вызвал к себе обершарфюрера — незаметного молодого человека лет двадцати пяти, одного из лучших «топтунов» абвера. Вытянувшись, тот замер у самого порога, не осмелившись проходить в глубину кабинета.

— Вот что, Арнольд, проследишь за Мельником. — Прочитав в глазах обершарфюрера немой вопрос, беспристрастно продолжил: — Не то чтобы я ему не доверяю… Просто я должен быть до конца уверен, действительно ли он предан сейчас рейху так же, как в первые месяцы после вербовки.

— Я вас понял, господин штандартенфюрер, разрешите идти?

Фон Ризе лишь едва кивнул. Оставшись один, он захлопнул папку. Все-таки с этим Мельником что-то не так. Не может человеку столь крупно везти, он просто заговоренный! Кто-то его очень крепко опекает, если уж не небесные силы, тогда, может быть, военная контрразведка русских? Нужно уточнить.