Евгений Сухов - Связной

Привычно, как это проделывали уже не однажды, бойцы уложили убитого на носилки и понесли в распахнутую дверь. Руки брюнета, безвольно свисавшие с носилок, раскачивались в такт шагов, как будто расстрелянный намеревался приподняться.

— И где его похоронят? — неожиданно спросил диверсант слегка подсевшим голосом.

— А что это тебя вдруг заинтересовало? — удивленно спросил Романцев. Белокурый лишь неопределенно пожал плечами. — Похоронных маршей не будет. Отвезут на грузовике до ближайшего оврага, там и закопают. Вот и все похороны! Говорить будешь? Или опять станешь играть в молчанку?

Блондин посмотрел на пистолет в руке старшего лейтенанта и прохрипел:

— Я все расскажу.

— Вот и славно. А теперь садись.

Романцев не торопился начинать допрос: пусть диверсант поерзает на стуле, помучается сомнениями, поразмышляет о собственной незавидной участи, посмотрит через окно на кирпичную стену, испещренную пулями. А когда вконец осознает, что дальше этой стены для него дороги не существует, вот тогда можно будет и поговорить.

Он делал записи по текущим делам, вдумчиво просматривал документы, по которым следовало писать докладные; перелистывал присланные записки, а когда заметил, что задержанного изрядно приперло, отодвинул от себя бумаги и задал первый вопрос:

— Твое настоящее имя?

— Копылов Геннадий Анисимович. Меня расстреляют?

— Все зависит от твоих ответов, Копылов. Если пойдешь с нами на сотрудничество, тогда, может быть, тебя помилуют. Если откажешься… тогда у тебя нет ни малейшего шанса остаться в живых.

— Понимаю.

— Кто в вашей группе радист?

— Я.

— Когда ты попал к немцам?

— В феврале сорок второго. Сначала попал в окружение под Вязьмой. Получил тяжелую контузию. Я мало что помню с того времени. Помню только, что меня несли на руках, потом сумел как-то очухаться, оказался в концентрационном лагере для военнопленных, а немногим позже меня перевели в сборный лагерь для военнопленных под Минском.

— Что это за лагерь?

— Обыкновенный сборный лагерь для военнопленных. Начальником его был гауптштурмфюрер СС Якоб Шиллер. Тот еще тип! Музыку любил, в особенности Вагнера. Так что я эту музыку на всю оставшуюся жизнь наслушался!

— Я бы на твоем месте так далеко не заглядывал, тебе бы до завтрашнего утра дожить. Как ты попал в сборный лагерь?

— Просто жить захотелось… Нас как-то выстроили на плацу и расстреляли каждого седьмого. Я оказался шестым… А потом спросили, кто хочет послужить великой Германии. Ну, я и согласился… Нас таких с десяток набралось. Думал, что при первой же возможности к нашим перебегу, однако не все так просто оказалось. Затем переправили меня в разведывательно-диверсионную школу в местечко Яблонь.

— Где это?

— На территории Польши, близ Люблина. Красивое такое местечко, яблонь там действительно очень много. Когда деревья зацветали, так благоухала вся округа. Местечко ухоженное, живописное, со старинным замком, никогда не думал, что в таком порядке люди могут жить.

— Ближе к делу, Копылов, — перебил старший лейтенант. — Что это за школа? Кого готовили?

— Готовили агентуру, в основном из русских. Активисты размещались в бывшем замке графа Замойского. Официально школа именовалась «Гауптлагерь Яблонь» или «Особая часть СС».

— Сколько человек было в этой школе?

— Где-то около двухсот активистов.

— Кто был начальником лагеря?

— Штандартенфюрер СС Рихтер фон Ризе. Он и сейчас там служит.

— Штандартенфюрер? Однако… Большой чин! Для начальника лагеря — это нехарактерно, наверное, его начальство очень ценит. Что тебе о нем известно?

— Известно мало… Знаю, что он из прибалтийских немцев. Отлично говорит по-русски. Я бы даже сказал, что он и мыслит как русский. Но вот русских ненавидит люто! Под Кёнигсбергом у него большое имение.

— Чем вы там занимались?

— Изучали ведение разведки в советском тылу, подрывное дело, радиодело.

— Как долго продолжалось обучение?

— Мы учились четыре месяца, но некоторые до шести. Было и два месяца… Все зависело от сложности программы.

— Куда направляетесь по окончании курсов?

— В группы «Абвер-2». Мы с Абрамовым попали в «Абвергруппу-204», размещавшуюся в Харькове, где тоже проходили подготовку.

— Каков ее распорядок?

— Он мало чем отличался от Красной армии. Мы были распределены по взводам, одевались в форму красноармейцев, вооружены были советским оружием. Даже в советский тыл нас забрасывали на самолетах «Аэрофлота»! В курс обучения входили подрывное, стрелковое дело, строевая подготовка и тактика. Потом нас разбивали по группам и отправляли в командировку на советскую территорию. Группы состояли от двух до пяти человек. В каждой группе непременно должен быть радист с аппаратурой.

— Куда вас забрасывали?

— Главным образом в район Москвы и Подмосковья. Знаю, что последние несколько групп были переброшены под Ленинград. Еще две группы на Урал.

— Какова их задача?

— Совершать диверсионные акты на железной дороге и оборонных предприятиях.

— А какова цель вашей группы?

— Мы должны были обосноваться в Люберцах. Завести знакомства с персоналом железнодорожной станции, а затем установить наблюдение за продвижением воинских эшелонов по Московско-Рязанской железной дороге.

— Что еще?

— Создать резидентуру из антисоветски настроенных граждан, работающих на железной дороге, а также среди тех, кто имеет непосредственное отношение к воинским перевозкам…

— Что у тебя там еще, не тяни! Или мне клещами из тебя все вытягивать? — раздраженно проговорил Романцев, заметив в глазах Копылова сомнение.

— В ближайшее время должен десантироваться отряд, нам следует его встретить.

— Вам сообщат по рации о его прибытии?

— Да.

Тимофей Романцев вспомнил, что с месяц назад в Люберцах работала радиостанция, но запеленговать ее так и не удалось: радиопередачи прекратились так же неожиданно, как и начались. Возможно, агент что-то почувствовал.

— Еще кто-нибудь, кроме вас, здесь есть?

— Резидент… В какой-то степени мы отправлены к нему на помощь, но где он и как выглядит, мы не знаем. Нам объяснили, что он сам нас найдет.

— С кем вы должны вступить в контакт?

— С одним чиновником… Он работает в аппарате Народного комиссариата путей сообщения. Весьма влиятельная фигура.

— Кто таков?

— Бургомистров Павел Андреевич, — ответил Копылов. — Хотели его привлечь к сотрудничеству. Его родной брат был завербован немецкой разведкой и сейчас проходит службу в «Абвергруппе-303».

— И как же вы собирались надавить на этого Бургомистрова?

— Показать фотографию его брата в военной немецкой форме. Он не посмел бы отказать в просьбе.