Александр Тамоников - Пропуск с красной печатью

Он отключил телефон, стал осматриваться. Несколько минут назад проехали Новосельцево. Все спокойно. Движение на этом участке маршрута, по сравнению с московским трафиком (и даже ярославским) – просто никакое. Водительская кабина была отделена от пассажирского отсека пуленепробиваемой стенкой. Грузовой отсек располагался еще дальше – не очень вместительный, но хорошо защищенный. Капитан постучал по наушнику в ухе:

– Тетерин, у тебя все в порядке?

– Все отлично, товарищ капитан, – отозвался старший лейтенант Тетерин. – Путешествие проходит нормально, жалоб нет.

– И у Саблина нет?

– У Саблина есть, – хохотнул Тетерин. – Прикинь, капитан, у тебя рождается долгожданный сын, жена томится в роддоме, а ты уезжаешь на два дня в командировку. А там злая теща только и ждет, чтобы парень «накосячил». Вот не повезло Саблину.

– Да ладно, хватит издеваться, – проворчал из грузового отсека старший лейтенант Саблин, который действительно днем ранее стал отцом и очень этим гордился. Слезный рапорт результата не принес. Служба, товарищ офицер. Сочувствуем (попутно поздравляем), но будь любезен терпеть. Список личного состава конвоя утвержден и заверен наверху. Так что даже смерть тебя не спасет, пусть ты даже умрешь, а все равно поедешь по делам. Он сидел мрачнее тучи в закупоренном отсеке возле контейнера с грузом и изнывал от нетерпения. Вся радость – вентиляционное устройство на крыше, затянутое сеткой.

– Мы не издеваемся, Олежка, мы очень рады за тебя, – сообщил в микрофон Белозеров. – Ладно, терпи, уже почти три часа едем. Вернемся – обязательно отметим.

– Посочувствуем парню, – хихикнул Тетерин, – ну, тому, который родился. Втянула его мамаша в эту страшную авантюру под названием жизнь. И папаша постарался как мог…

– Подожди, Тетерин, подожди… – зловеще процедил из грузового отсека новоиспеченный отец. – Выйду я когда-нибудь из этой клетки…

Конвойные посмеивались. Уплотнялись леса за обочинами. Белозеров снова посмотрел на часы. Через пять километров – Покровка, выезд на трассу «Волга». Весь день еще петлять, как туристу по серпантину…

Даур переключил передачу. Двигатель заработал тише, ровнее. Слева по борту вдруг что-то возникло. Прапорщик прищурился, начал всматриваться. Сломался кто-то, подмигивала аварийная сигнализация. На левой обочине стояла «Нива» с распахнутым капотом. В двигателе возился какой-то тип. Не повезло, бывает. Машина приближалась. Парень оторвался от работы, что-то прокричал своему спутнику в салоне, видимо, просил поработать стартером. Процесс ремонта завершился успешно – водитель победно потряс кулаком. До «Нивы» оставалось метров сто пятьдесят. Внезапно прапорщик Акубава заметил за дорогой, недалеко от места поломки, как в высокой траве поднимается фигура со штуковиной на плече. Он всмотрелся – и вдруг ахнул:

– Товарищ капитан…

Но принимать меры было уже поздно.

Все произошло стремительно. Конвой не успел среагировать. Романько и Кургаш, вооруженные гранатометами «РПГ-7», заранее подползли к дороге. Встали, чтобы бить наверняка. В последний момент их обнаружил не только водитель бронированного микроавтобуса, но и водитель «Нивы», пританцовывающий у капота. Реактивные гранаты промчались фактически мимо него! Парень впал в ступор, вытаращил глаза. Два взрыва прогремели почти одновременно. Машина двигалась по инерции – со скрипом и скрежетом, сопровождаемая дымом и пламенем. Водитель потерял управление – управлять уже было нечем! Микроавтобус завилял, накренился, начал смещаться на встречную полосу. Остолбеневший водитель «Нивы» так и не успел прийти в себя, его задавило искореженной махиной. Микроавтобус ударил в «Ниву», в которой находилась девушка. Крен увеличился, все смешалось. Обе машины сползли в кювет, выворачивая столбики на обочине, слиплись в жарких объятиях. Отар Тамадзе из кустов открыл плотный огонь из пулемета. Пули кромсали искореженные машины. Очередь пропорола бок несущегося по дороге «Ситроена», несколько пуль попали в бензобак. «Ситроен» вспыхнул, как стог сена. Виляющий факел пролетел еще метров семьдесят. Водитель потерял управление, горящая машина покатилась в кювет. Затормозил водитель фуры, следующей в южном направлении. Ему повезло, его миновали осколки и пули. Зад фуры занесло, потащило на встречную полосу. Так она и замерла – перегородив обе полосы движения. Водитель-дальнобойщик свалился с подножки, побежал к лесу, закрывая руками голову. Водитель какой-то шустрой «Мазды», следующей на север, не успел среагировать, промчался под пулями, запоздало выжал тормоз – но сила инерции была высока, и машина влепилась в кабину фуры, капот смяло в лепешку. Кто-то затормозил, начал разворачиваться. В зад ему вонзился маршрутный микроавтобус, идущий почти пустым. И слева дорога оказалась перегорожена…

Диверсанты в масках уже бежали к месту падения двух машин. Романько и Кургаш перезарядили гранатометы, сделали еще по выстрелу. Били по дороге в разные стороны, чтобы не лезли. Вспыхнула фура, перегородившая трассу, ее заволокло ядовитым дымом – такое впечатление, что она перевозила покрышки. Вторая граната порвала маршрутку, оторвала кабину от кузова. Белла истерически хохотала, поливая из автомата. У диверсантов имелась фора – несколько минут в этот ад никто не сунется, даже гаишники, если вдруг припрутся за каким-то лядом. Работали быстро, профессионально. Пока непонятно было, остался ли кто-то живой в конвое. Слабые места уже знали – створы дверей, вентиляционные отдушины. Кабина «Пежо» почти лежала. Под нее подмяло исковерканный труп водителя «Нивы» – ноги у парня были практически оторваны, грудная клетка раздавлена. Приступили одновременно. Матиани сунул гранату под дверь, подал знак – а ну, кыш! – и сам метнулся в траву. Дверь скособочилась, оторвать запор не составило труда. Чернявый водитель был мертв, лицо залито кровью – его придавило рулевой колодкой. Мужчина с нашивками капитана, очевидно, старший в команде, еще шевелился. Открыл мутные глаза, пальцы заскребли по затворной раме автомата. Майор лично вбил ему очередь в зубы.

– Нормально, командир. Как шампанское зубами открыл, – хихикнула возбужденная Белла и резко повернулась, услышав треск за спиной.

Из перевернутой «Нивы», у которой в капоте разгоралось пламя, выползала окровавленная блондинка. Кровь хлестала из рваных ран на лице, в глазах застыла мука. Обе ноги у нее были перебиты, она подтягивалась на руках. Белла вскинула автомат, из глаз блондинки брызнули слезы, но она даже крикнуть не успела, уронила голову со свежими дырками.

– Что? – резко повернулась Белла к Матиани, который глянул на нее осуждающе (блондинка была ничего, а он умел ценить женскую красоту). – Не имею, знаешь ли, ни малейшего сострадания.