Александр Афанасьев - Гильза в петлице

Нельзя сказать, что ему от нее нужен был только секс – как и ей от него – но они по негласному соглашению держали определенную дистанцию. Первой их проблемой было то, что он попытался заплатить за нее в ресторане: в Европе принято платить поровну, но он хотел заплатить сам, а она – сама. В конце концов, у нее была недвижимость в Париже, а в гараже замка – «Роллс-Ройс», правда, по Парижу она, как и многие родовитые дворяне, ездила на неприметном «Рено» и очень скромно одевалась. В конце концов, у них возникла традиция – иногда он приглашал ее куда-то, а иногда она его.

Ее квартира была в очень плохом месте. Улица Лористон, недалеко от Булонского леса. Здесь, в годы оккупации, в доме девяносто три квартировало французское гестапо. В Париже было несколько гестапо, но это было самым жестоким. Возглавлял его тогда инспектор Бонни, до войны – самый известный полицейский Франции. Как потом выяснилось, самое знаменитое убийство, которое он «раскрыл», – убийство следователя по делу Ставиского – он сам и совершил. А во время войны и оккупации он создал и возглавил отделение «французского гестапо» – то есть легализованной немцами преступной группировки, истребляющей евреев и борющейся с подпольем. В этом доме сгинул один из дедов Шарлин, вся вина которого была в том, что он собрал немалую коллекцию произведений искусства. Коллекцию, кстати, так и не нашли…

Так – у него появилось что-то вроде семьи. В современной Европе это тоже считалось семьей – когда супруги не расписываются и живут в разных местах. Ему было в любом случае плевать, что думают о его отношениях другие люди. Он позволял себе такую степень честности, какую только мог.

Шарлин никогда не предлагала ему выйти в свет, они никогда не ходили в театр или в оперу. Но иногда, в качестве культурной программы, они ехали куда-то за город, в провинцию. И этого им хватало…

Он любил французскую провинцию. И со временем – он все больше стал понимать и любить Францию…

Спустившись вниз, он открыл дверь – и на мгновение замер, слушая звуки улицы и втянув воздух носом как хищный зверь. Запах пота, немытой бороды, наркотиков, едва слышное шарканье об асфальт, любой металлический звук – все это могло предупредить об опасности. Париж был городом с изнанкой. Днем – это был город любви, туристический рай, по улицам ходили парижане и гости Франции, люди сидели в кафе, кормили голубей, ходили по магазинам, целовались. Но как только ночь черной змеей вползала на эти улицы – Париж преображался. Из всех щелей выползали те, кто составлял его дно. Это были уже не относительно безобидные парижские клошары, вонючие, пахнущие немытым телом и отвратительным дешевым вином, что-то бормочущие про деньги и при отказе способные лишь плюнуть. Это мигранты… и дети мигрантов во втором, в третьем поколениях… обитатели социального жилья в пригородах, так похожего на многоэтажки Подмосковья. Раньше – в основном это были алжирцы, марокканцы, турки, теперь – сирийцы, афганцы, иракцы, ливийцы. Если еще десять лет назад они просто нападали стаями на зазевавшегося горожанина, чтобы поживиться бумажником, а днем торговали наркотиками или сутенерствовали – то сейчас все было намного хуже. Исламисты, фанатики какого-то «культа смерти», приносящие в жертву людей, просто мстители. За что мстители? А за все. Париж, по его мнению, начал меняться, когда стали поджигать машины. Первые массовые поджоги машин произошли в двенадцатом во время бунта, а теперь это стало нормой. Каждую ночь в Париже поджигали от нескольких десятков до двух-трех сотен машин, и это считалось нормальным. Даже пожарных не вызывали – парижане спокойно шли на работу мимо догорающей у тротуара машины, как будто все было нормально. Страховая компания возместит потери… и жизнь продолжится. А теперь – поговаривали о том, что культ Санта-Муэрте, Святой смерти, извращенный католический ритуал, где вместо Христа – скелет в фате невесты – с торговцами кокаином попал и в Европу и исчезновения людей связаны с ним. Как раз вот на таких вот темных улицах и можно было пропасть, чтобы потом оказаться в безвестном складе на окраине, повешенным вверх ногами – но не для него. Он мог выхватить автомат из сумки и открыть огонь меньше чем за две секунды. И был подготовлен ничуть не хуже, чем боец GIGN или RAID.

Но стрелять пока было не в кого.

Немного ссутулившись, он шел по ночной парижской улице, держа руку в сумке – и стайка малолетних отморозков, показавшаяся из переулка, шмыгнула обратно, почувствовав, что этот тип им не по зубам.

Автомобиль – универсал с пятилитровым V8 – был на месте…

Последний «Евростар» – скоростной поезд, соединяющий Англию и Францию – прибывает на Гар дю Норд – Северный вокзал Парижа в двадцать три семнадцать по местному времени. Обычно этот поезд идет полупустым, потому что время не очень удобное. Ночью сложно заселиться в отель, да и какой смысл терять половину отельного дня, когда можно прибыть к двенадцати и, заплатив столько же, отправиться гулять по Парижу. Этим рейсом ездят обычно бизнесмены. Но он встречал совсем не бизнесменов.

Прогуливаясь под сводами старинной анфилады Гар дю Норд – кстати, вокзал был очень красивым, а его купол над путями напоминал Киевский вокзал Москвы – он сразу их увидел. Три человека. Одеты как студенты или небогатые путешественники, но держатся вместе, что является грубым нарушением инструкций. По его прикидкам – они прибыли в Лондон Стенсфилд – малоизвестный аэропорт для малобюджетных компаний, в нескольких десятках миль от Лондона, дешевым рейсом из Испании, взяли трансфер до Лондона, который стоит дороже билета на самолет – и там пересели на «Евростар». В Париже они проведут всего лишь одну ночь и утром он посадит их на первый же Евростар и отправит восвояси. Пока французская полиция будет пытаться понять, что произошло.

– Сэр…

Придурки. У него на плакате было написано «Конструксьон де Лилль» – название несуществующей фирмы. Но вряд ли строительные рабочие будут обращаться «сэр».

– За мной, – буркнул он, убирая плакат…

– Все в норме?

– Да, сэр, – лаконично ответил один из спецназовцев.

– Бросайте это дело, – посоветовал он, – я для вас Первый, вы по номерам. Никто не цеплялся к вам…

Один из спецов хохотнул:

– Один педик…

– Не педик, а лицо нетрадиционной сексуальной ориентации, альт. Вы в Европе. Надеюсь, вы его не убили…

– Нет. Просто пугнули немного…

– Хорошо – в бардачке…

Тот, кто сидел впереди, открыл бардачок и достал небольшой ноутбук.

– Открой и дай мне…

Феро запустил программу, паролем был отпечаток его пальца и несколько цифр…

– Изучайте. По очереди – он привычно правил машиной, продвигавшейся в жидком в это время дня потоке машин – наша главная цель Абу Хасан аль-Дагестани. Аварец, всего тридцать два года, но при этом – за ним участие в сирийском конфликте. Бывший сотрудник дагестанского ОМОНа, старший лейтенант полиции, принял радикальный ислам и выехал на джихад. Считается, что он придерживается умеренных взглядов, но это не так. Некоторые группировки исламистов вынесли ему такфир за жестокость и издевательства над мирными жителями, что подрывало авторитет вооруженной оппозиции. Он перебрался сначала в Турцию, потом во Францию, здесь влился в криминал и преуспел. Под ним – не менее двухсот человек, в основном перебравшиеся сюда совсем недавно беженцы с Ближнего Востока, легальное прикрытие его деятельности – логистическая фирма. Он берется за доставку в дурные районы Парижа, вот почему у него есть заказы. Его нужно ликвидировать в обязательном порядке.