Игорь Срибный - Война с видом на море

Духи простреливали вход и не давали нам прорваться внутрь пещеры. Тогда, не зная высоты свода, мы стали закатывать туда гранаты. Стрельба сразу смолкла, и мы впятером вошли в пещеру, через несколько шагов наткнувшись на какие-то стеллажи, вдоль которых шел высокий бордюр, ограничивая проход к стеллажам, а уже вдоль бордюра тянулся длинный узкий коридор. Мы на ощупь двинулись по коридору и дошли до поворота, но из-за поворота духи снова открыли огонь. Нам пришлось повторить игру в бильярд, закатывая им под ноги гранаты. Они снова прекратили стрельбу, поскольку уклон был в их сторону, и подкатить нам пару-тройку гранат они не могли – гранаты все равно скатились бы обратно к ним. Мы пошли по коридору и вышли к запасному лазу, через который и ушли басмачи.

Бросив на всякий случай наружу пару гранат, двое самых худых из нас выбрались на свет божий, но скоро вернулись. Духи ушли в лес, и, по следам около лаза, их было десятка полтора.

Кто-то зажег пиропатрон, ярким снопом света осветив пещеру… И здесь у нас всех отвисли челюсти, а тела, несмотря на жестокий сквозняк покрылись холодным потом… Ты, наверно, видел кочующие из фильма в фильм американские двухкилограммовые пакеты с пластиковой взрывчаткой «С-4»? Видел? Все стеллажи в пещере были буквально завалены этими пакетами. Взрывчатки там было несколько тонн! А по углам были аккуратно сложены штабеля из итальянских противотанковых «TS-6.1». И вот в этом адском месте мы с духами гоняли гранатами в бильярд, не подозревая, какой опасности себя подвергаем. Нас спасло только то, что гранаты мы катали вдоль стеллажей по коридорам… Вот так-то… Саперы сразу занялись приготовлением ловушек из трофейного пластида, ставя их на неизвлекаемость и задавая получасовое замедление. Дождавшись саперов, мы не стали больше играть в Рэмбо, и на задницах очень быстро спустились к площадке эвакуации.

Седой аккуратно загасил окурок и сунул его под корень дерева.

Майор Дорошин только представил себе склад с «С-4», по полу которого катаются и рвутся гранаты, и ему стало не по себе. Он внимательно посмотрел на Седого…

– Не-ет, – протянул Егор, заметив его взгляд. – Седеть я начал позже. А тогда… Только выйдя из пещеры и увидев ослепительно-белый, искрящийся снег, я понял, что все еще жив, и впервые в жизни перекрестился…

Вскоре дождь превратился в ливень, сопровождаемый грозовыми разрядами. С гор побежали грязные, замешенные на глине ручьи, вымывая с высот накопившийся за зиму мусор из веток, прелых листьев, мелких камней.

– Блин, теперь мы тут застряли надолго! – глухо сказал Седой. – Нечего и думать о подъеме, пока глина не подсохнет до камня.

Разведчики сбились в плотную кучу, растянув над собой плащ-палатки, чтобы создать дополнительную защиту от дождя. Но все они знали, что это ненадолго.

– И единственный необвалившийся блиндаж в лагере духов взорвали! – с горечью сказал Кум, кутаясь в пончо.

– Мы бы все в него все равно не забились, – не поддержал его Кефир. – Он человек на пять-семь был рассчитан. Чего жалеть?

– Ну, хоть по очереди бегали бы греться! Там печка была…

– Ну да! – отозвался сапер Крот. – Печка без дымохода! Здорово бы мы там нагрелись… Прокоптились бы только!

Разведчики хохотнули. Кум обиженно засопел…

– А ты, Крот, не умничай! – сказал он. – Расскажи лучше, как ты на попа учился!

– Ну, учился! И что здесь такого?! Ты тоже учился. На сварщика…

– Что, правда, учился на священника? – спросил майор Дорошин.

– Правда! – ответил Крот. – В Сербии я видел, как люди убивали друг друга, в сущности, являясь одним народом. И те и другие были сербами. Только одни стали мусульманами при турках, а другие остались православными. Но и те и другие воевали за будущее СВОЕЙ страны… И я понял, что бороться надо только за свою душу, за самого себя. И пошел в семинарию…

– Ни хрена себе! – вдруг прервал его Могила. – А я и не знал, что ты у нас поп!

Крот даже не посмотрел в его сторону.

– Но только там я понял и другое: каждый должен обрести и нести Бога в себе, а этому научить нельзя. Христианство в семинарии так же далеко от Христа, как Россия в то время была далека от социализма. А все потому, что мы так и не научились отличать добро от зла!

– Это как так? – спросил Кум. – Мы добрые, боевики – злые! Чего тут различать?

– А-а, вот видишь, Кум, в чем беда?! Боевики ведь тоже думают о добре и зле! Но только для них мы – злые! А они добрые!

– Это уже их проблема! – воскликнул Кум. – Мало ли что они там думают?!

– А евреи и арабы? А америкосы и иракцы? А сербы и албанцы? Где зло? Где добро? Зло коварно и многолико! Тысячелетия назад мы начали партию с дьяволом. Шах: мы жертвуем царской семьей, офицерами и армией! Бессмысленно атакуем, рокируемся, делаем ход конем Семена Буденного – пат! Дьявол располагает миллионами способов атаки и защиты, а мы знаем только грабли, на которые наступили и расшибли себе лоб…

– Да-а… – Седой задумчиво смотрел на зарницы, полыхающие над высокими зубцами гор. – Трагедия России двадцатого века – в ее бескультурье. Уничтожив старую интеллигенцию, мы долго и тяжело пытались вырастить новую. В итоге полностью потеряли умение распознавать зло, маскирующееся под добро. Вторжение в Афганистан окрестили интернациональным долгом, а мы и поверили… И тут начались шараханья… Наша интеллигенция восприняла вторжение, войну, как «святое, патриотическое дело», быстро, без всякого промежуточного перехода перескочив к твердой уверенности в том, что «война в Афганистане – это ад, мерзость и позор». А что она скажет завтра утром по поводу ЭТОЙ войны? Какие слова найдет для нас?

– И какой же выход? – наморщив лоб, спросил Кум. – Что, зло непобедимо?

– Я думаю так! – сказал Крот. – С добром все ясно! Оно неизменно, как заповеди Христовы. Человечество в своем развитии уже прошло через религию Бога-Отца. Познало религию Бога-Сына. Пришло время Бога – Духа Святого. И я верую, что эта религия выйдет из России и спасет мир!

– Что за бред ты несешь, Крот?! Еще ни разу за века существования человечества ни одна религия не спасала мир! Начиная от первых Крестовых походов и заканчивая мусульманским экстремизмом, крайние течения в религии всегда несли только войны. Так можно и отцов-иезуитов оправдать, сжигавших еретиков на кострах! Ты сколько проучился в семинарии? – спросил его Седой.

– Полтора года… Потом пошел в Чечню. А что?

– Крепко они тебя накачали за это время… Я не разделяю твою уверенность. Я думаю, что единственное, чего мы достигнем… нам чаще будут менять грабли: старые на новые…

Разведчики угрюмо молчали, думая каждый о своем.

Ливень прошел, и теперь с неба сыпала мелкая морось.