Сергей Зверев - Крестовый перевал

Волнение не оставляло. А когда над дверкой в кабину пилотов вспыхнул тревожным заревом красный плафон, сердце и вовсе затрепыхалось в груди. Тотчас из кабины вывалился здоровяк в летном комбинезоне — то ли механик, то ли стрелок-радист. Молча протиснувшись меж сидящих парашютистов, он открыл внутрь прямоугольную дверцу с квадратным оконцем.

— Приготовиться! — скомандовал Александр.

Бойцы дружно зашевелились, покидая надоевшие складные сиденья. Каждый для полной уверенности поправлял лямки подвесной системы парашюта и заправленные под них пистолет-пулеметы «MP-40» с отстегнутыми магазинами, чтобы не торчали и не запутывали строп.

Один из летчиков подвинул ближе к порогу первый контейнер и прицепил карабин вытяжного фала от его парашюта к продольной балке, проходившей под потолком через всю десантную кабину.

Проверив снаряжение, бойцы построились друг за другом по левому борту лицом к открытому люку. Осматривая каждого, стрелок-радист защелкивал карабин и хлопал по парашюту, отмечая полную готовность десантника к прыжку.

Теперь оба отделения были готовы покинуть самолет. Бойцы напряглись, сконцентрировались. Все ждали последнего сигнала…

Наконец, красный плафон над дверцей кабины пилотов оповестил тревожными вспышками о достижении заданной точки.

Пора!

Стрелок-радист энергично выбросил за борт оба контейнера. Лейтенант подошел к открытому люку. Широко расставив ноги, ухватился руками за поручни по обеим сторонам проема и, резко оттолкнувшись, ушел головой вниз…

Новый немецкий парашют «RZ-20» был гораздо надежнее и лучше своих предшественников. И все же, по признанию специалистов, оставался жутким примитивом в сравнении с американскими, английскими и русскими парашютными системами. Примитив состоял в сильнейшем динамическом ударе при раскрытии «RZ-20»; в неспособности десантника управлять им в полете; а также в большой скорости снижения, достигавшей шести метров в секунду. Имелся еще целый ряд неприятных моментов, с которыми Александру пришлось вплотную столкнуться, выполняя тренировочные прыжки. Плюс у немецкого парашюта наличествовал только один: малое время раскрытия, что позволяло десантироваться с меньшей высоты, чем это делали те же русские, англичане или американцы. Однако в этой экспедиции данное преимущество не играло никакой роли, ибо выброска производилась ночью, да еще в высокогорье.

Короче говоря, Чхенкели готов был смириться с любым неудобством из вышеперечисленного набора, кроме проклятого рывка, вытрясавшего из него душу. Его он ожидал с леденящим грудь ужасом…

Тряхнуло точно через секунду — когда полностью размотавшийся девятиметровый фал вырвал наружу содержимое ранца. Лямки подвесной системы больно впились в тело, а само тело совершило беспорядочный кульбит. Где небо, где земля — в темноте не разобрать.

Но вот купол наполнился, положение стабилизировалось, неприятные ощущения постепенно ушли.

Отдышавшись, лейтенант осмотрелся.

Ночь выдалась безоблачная, лунная. Внизу отчетливо виднелся гигантский ледник, повторявший замысловатые изгибы ущелья. По краям и много выше белели заснеженные горные вершины. Вскоре Александр заметил и грузовые контейнеры, медленно плывшие внизу на фоне темных склонов. Судя по всему, летчики аккуратно выполнили свою часть задания — выбросили группу точно над заданным районом.

Звук авиационных двигателей угас. Задрав голову, Чхенкели попробовал отыскать россыпь куполов…

Тщетно — кроме ярких и очень близких звезд не видно ровным счетом ничего. Однако он уверен: через три-четыре минуты взвод окажется на земле; за оставшиеся час-полтора до рассвета бойцы соберутся около грузовых контейнеров. А потом, разобрав оружие и снаряжение, отправятся в неблизкий путь…

Приземления Александр тоже побаивался. Намного меньше, чем страшного рывка, когда вытяжной фал выдергивал содержимое ранца, но все же встреча с скрытым в ночном мраке склоном вызывала опасение. Какова будет его крутизна? Что представляет собой поверхность: скала или рыхлый грунт? Удастся ли развернуться по ветру? Спасут ли при падении от травм массивные щетки-амортизаторы на коленях и локтях?…

Сомнения множились, а громадная неведомая масса наплывала из темноты и становилась с каждой секундой все больше и больше.

Он успел засечь места падения двух контейнеров и принялся определять направление ветра…

Маневр разворота на стропах оказался лишней тратой сил. Время близилось к рассвету, а именно на рассвете разница температур формировала в горах мощные восходящие потоки. Метрах в пятидесяти от поверхности склона купол резко крутануло и будто подбросило; траектория спуска изменилась. Чхенкели упустил контроль дистанции, мгла перепуталась с серыми пятнами, и он едва успел парировать ногами сильный удар о неровные камни.

От беспорядочного и гибельного падения вниз спас не желающий сворачиваться купол. Изловчившись, лейтенант зацепился за каменный уступ и принялся быстро расстегивать пряжки подвесной системы…

Готово! Купол сник и беспомощно накрыл собой груду валунов. Подтянув его и скомкав, Александр отдышался, осмотрелся вокруг. Пара бойцов приземлялась рядом — метрах в пятидесяти; еще двоих он сумел разглядеть на фоне темного неба. Остальных не видно.

Что ж, пора идти вниз, к леднику. Оба контейнера должны быть там. И, устроив на плече скомканный парашютный шелк, он приступил к спуску…

Выбраться к Дарье Семеновне на следующий день у меня не получается. Во-первых, матушка просит прогуляться с ней до Крытого рынка и поработать носильщиком, пока она закупает продукты. Во-вторых, Серафима, зарывшись в какие-то отчеты, не звонит и не спрашивает о результатах поездки. Наконец, в-третьих, после вчерашнего приключения с расстрелом такси и его водителя мне просто не до тети Даши с ее непутевым племянником. Тут бы со своими проблемами разобраться.

Разбираюсь весь день. И утром в ванной перед зеркалом, скобля бритвой щеки. И маневрируя меж прилавков Крытого рынка под мамино ворчание в адрес потерявших стыд торгашей. И греясь на солнышке после сытного обеда на крохотном балконе…

Нет, я, конечно, иногда вспоминаю о младшем Ткаче, о его пропаже и, честно набирая номер на мобиле, пытаюсь дозвониться. Но все усилия напрасны, и я снова возвращаюсь мыслями к убийству несчастного таксиста…

Увы — на ум, кроме просто предположений, ничего путного не приходит. У меня не получается всерьез увязать вчерашнюю стрельбу с единственным подозрительным фактом последней недели — появлением на безоблачном горизонте моего отпуска двух кавказцев. Да, внешность одного из них показалась знакомой, однако восстановить в памяти обстоятельства первой встречи не получается. Наверное, старею. Приходится довольствоваться фантазиями и размышлять приблизительно так: в одну из своих многочисленных командировок я со своими ребятами крупно насолил какому-то бородатому козлу. Через некоторое время козел припрятал в ближайшем лесочке оружие, сбрил бороду и переехал в Саратов. Насовсем или подвязался поработать курьером: привез здешним упырям — владельцам нефтяных скважин — выручку от нелегального оборота чеченских нефтепродуктов. Ну а повстречав меня во дворе Серафимы, спонтанно решил выследить и отомстить за прошлые обиды.