Александр Афанасьев - Товар из зоны отчуждения

– Фигня все это, – сказал я, пытаясь уместить это в голове.

– Для тебя – да, – спокойно ответил Спец, – а для них нет. Знаешь, потому-то мы эту войну и просрали…

…

– У них есть цель. Большая. Не на год, не на два, не до очередного гранта. Они к ней столетиями идут. А мясо найдется. Расходный материал.

– Кто? – Я обвел вокруг себя. – Они? Вот эти? По-моему, им надо атомную бомбу продать, только и всего.

– Это все гниль. Перхоть. Они сегодня есть, а завтра нет. Но ты подумай – наши деды у Берлина стояли, сорок лет войны не было. А мы стоим у Донецка. Почему так?

– Как думаешь, – снова перевел тему я, – чем все закончится?

– А п…цом большим, – обыденно ответил Спец, – им и закончится. Война уже была. Теракты уже были. Осталось только атомную бомбу взорвать. Ты думаешь, что когда это все начиналось, люди об этом обо всем мечтали?!

– Да нет, конечно.

– То-то и оно. Знаешь… я укропа недооценивал. И сильно. Не думал я, что они на такое пойдут. А пошли.

– Все недооценивали.

– Да, но вам-то с Москвы что видно. А мы – тут. Знаешь, сколько я отморозков навидался? И чем дальше, тем больше. Но что я тебе скажу…

…

– Если бы в четырнадцатом не началось здесь, на Донбассе, поверь мне, сейчас бы мы не тут сидели. А в Волгограде, в Ростове. Поверь – было бы. Их так научили: русские враги, другого они не знают.

– Я-то думал, это в войну началось. Такая ненависть.

– Ага, вдруг. Вдруг только прыщ на жопе вскакивает. Годами это готовилось. Мы для них – пятая колонна, предатели. Это мы считаем, что на своей земле живем, а они – на их. Многие русские на их сторону переметнулись.

– Почему?

– Не знаю…

Еще помолчали.

– Как думаешь, где это закончится?

– А кто тебе сказал, что это закончится?

…

– Это на годы. Еще внуки наши выхватят. Если они у нас будут. Здесь вторая Польша. И священники эти… я вспоминаю, книжку одну прочитал. Партизанский командир говорил – нет хуже, чем детям под врагом рость. Лучше бы им в чистом поле рость и дождевую воду пить. Я все думал – почему. А теперь понял.

…

– Потому что дети эти сами станут врагами.

Спец посмотрел на часы.

– Подремлю немного. Карауль, ладно?

Цель…

Прицел был светлым, хорошим. Поставив его на максимальную кратность, я видел машины, видел «КамАЗ» с рефрижератором, видел «УАЗы» и «Хаммеры». Видел и людей у машин…

– Дальность? – спросил я.

– Две семьсот, – ответил Спец, – я не достану.

– Ветер?

– Переменный… примерно два с половиной узла, северный.

Поправки в баллистический компьютер мог забить и Спец, но забивал я, посматривая то в прицел, то на экран. Как нас учили – ты сам отвечаешь за каждый свой выстрел.

– Давление?

– Двадцать девять и два [65]…

Компьютер дал поправку, прицел был с делениями в 1/16 МОА, я начал вносить поправки, понимая, что, может, придется еще пересчитывать не раз.

– Вижу движение.

– Что там?

– Один Хамви, идет от города.

– Цель?

– Цели нет.

Прослушивая эфир укропов, я все больше и больше убеждался в том, что они кого-то ищут. И этот кто-то не мы. Там был еще кто-то, но кто – я так и не понял.

Но кто-то был.

– «Хам» останавливается.

Я лег поудобнее. За винтовкой нельзя пролеживать часами, надо давать себе отдых. Иначе промажешь.

– Правее у «КамАЗа» – кто это?

В прицел на максимальной, шестидесятой кратности я видел человека, который выделялся синей курткой или ветровкой из камуфляжа. Но видел плохо – на таком расстоянии даже шестидесятикратное увеличение не помогает.

– Мне некогда туда смотреть.

– Хрен с ним.

– «Хам» остановился. Двое у машины. Справа.

…

– Тот, что правее, Ступак.

– Уверен, что это он?

У Спеца был современный прибор наблюдения. Аж два канала – электронный и оптический. На оптическом увеличение до ста, на электронном – до четырехсот. Мне с моими шестьюдесятью тут нечего делать.

– Я видел его лицо. Полнота, борода…

Я должен был стрелять сейчас, но не хотел.

– Идет вперед.

Если прибыл покупатель – тот в синей куртке, – посмотрим, как он на него отреагирует. Он должен был знать продавца в лицо.

– Идет. Синий пошел.

…

– Синий упал!

Снайпер должен принимать решение быстро. Нас учили этому самыми разными способами – говорят, что раньше даже током били. Делать было нечего – я плавно дожал спуск, и пуля отправилась в полет.

Четыре секунды!

Примерно столько она будет лететь.

На передней части ложа винтовки по моей просьбе приделали вертикальный держатель для шести патронов – так ускорялось заряжание даже на однозарядных винтовках. Несмотря, что там я отвел затвор назад, выбросил гильзу и начал вставлять в патронник следующую. Металл был теплым, в том числе и потому, что, готовясь к выстрелу, я включил прогрев ствола [66]. У меня было скверное чувство, что я не попал.

– Попал, – сказал Спец.

– Точно? – переспросил я, запирая затвор.

– Он упал. Я видел это.

Попал, значит.

– Надо валить…

Винтовку – за плечо на ремне, кейс – пофиг. Просто патроны – они в специальной ленте – на пояс, один – в ускоритель, вместо израсходованного. Еще плевать на станок – он тут спортивный, тяжелый, почти как сама винтовка. Но саму винтовку я не брошу. Здесь вертолеты и «Хаммеры», есть, наверное, и танки. Попасть в триплекс или ствол – единственное противотанковое средство, какое у нас есть.

Спец уже сбросил вниз веревки.

– Готов?

– Да.

Мы пошли к балкону на той стороне дома.

– Что произошло?

– Покупатель упал. Еще один снайпер.

– Куда упал?

– Налево. Стреляли из леса.

– Хреновое дело. Мы тут не одни.

– Да уж понятно.

– Они его искали. А не нас.

Пропасть под ногами обещала быструю смерть или обожженные руки. На выбор.

– Давай!

Я – только с винтовкой за спиной – начал спускаться, чувствуя, как горят руки даже под кевларовыми перчатками.

Еще собака внизу – и будет совсем супер.

Земля ударила в ноги, и я отпустил веревку. Спец начал спускать снарягу, увязанную в два мешка, я принял ее и услышал вертолет.

Снова вертолет. Гребаный вертолет.

– Вертушка! – заорал я.

Спец уже спускался, не знаю, услышал он или нет. Упругий свист НУРСов – я видел, как Спец отцепился и полетел вниз… и в этот момент НУРсы попали в дом, где-то на уровне двенадцатого этажа. Осколки полетели на нас вместе с кусками бетона…

Как я остался жив…

Наверное, спасло то, что я был чуть в стороне, чтобы Спец не упал мне прямо на голову, и еще я хотел посмотреть, что на дороге, а для этого надо было сместиться в сторону, чтобы дом не закрывал обзор. Потому меня не шарахнуло кусками бетона, а от осколков спасли шлем, и полный, с кевларом и керамикой британский Osprey Mk4 [67]. Потом, уже на Большой земле, я понял, что был на волосок от смерти – большой осколок попал в область шеи. И его тормознул броневоротник – у меня не было на него кевлара, и я засунул туда шесть пластинок карбида бора от советского бронежилета, как раз пришлось – а они держат АК. Кстати, и собачьи зубы удержат – а собаки любят на шею бросаться. И плечи еще защитил пластинками титана. Которые еще и помогали легче нести тяжелый груз – лямки рюкзака не так давят. Вот это все меня и спасло. Если бы не это, осколок резанул как раз бы по сонной.