Александр Тамоников - Ликвидатор

Занятый своими мыслями, я не услышал за спиной тихих шагов, потом обернулся и внезапно уперся грудью в ствол охотничьего карабина.

Глаза Екатерины блестели.

– Значит, по мнению твоих начальников, я режу несчастных бомжей и продаю их по частям? – проговорила она, задыхаясь от возмущения.

Я вижу ее состояние, поэтому молчу и не свожу с нее взгляд.

– Значит, если бы не та встреча, ты убил бы меня точно так же, как Скребнева или Корнилова?!

«А может, и вправду взять и разом покончить с незадавшейся жизнью? – проплывают в моей голове невеселые мысли. – Накопившихся грехов мне все равно не искупить. Так стоит ли мучиться?»

В какой-то миг мне действительно стало наплевать на то, выстрелит она или передумает.

– Ты готова нажать на спусковой крючок? – спрашиваю я и слегка прищуриваю глаза.

Она часто кивает, от чего длинные темные волосы рассыпаются по плечам.

– Тогда не тяни. Коль направила на человека оружие – стреляй.

Женщину бросает в жар. Она изо всех сил напрягается, сжимает пухлые губы. На лбу у нее выступают капельки испарины, а руки, держащие карабин, изрядно дрожат. Широко раскрытые зеленовато-карие глаза, равно как и весь ее вид, говорят о чудовищной борьбе, происходящей в душе Кати.

С минуту мы не произносим ни звука, стоим друг против друга. Я, не раз созерцавший лик смерти, внешне остаюсь спокоен, с безразличием ледяного айсберга взираю на взбунтовавшуюся «клиентку». Она же, непокорная и потерявшая над собой контроль, кажется, готова на что угодно.

Однако по прошествии бесконечно долгой минуты Катя опускает карабин, отводит взгляд в сторону и чуть слышно шепчет:

– Я догадывалась, что добром наше знакомство не кончится.

Я закуриваю, падаю на диван. Екатерина окончательно подавляет в себе эмоции, садится рядом и просит виски. Я подаю ей наполненный бокал.

– Ты действительно ничего не знал? Ты просто выполнял приказы? – спрашивает она едва слышно.

– Да, я искренне был убежден в том, что действую во имя справедливости и во благо нашего народа. Ведь кто-то должен делать эту грязную работу.

– Значит, в случае со Скребневым и Корниловым тебя попросту обманули?

Я вздыхаю и соглашаюсь:

– Выходит, так. Мой шеф воспользовался тем, что я простой исполнитель, всецело полагающийся на информацию, предоставленную сверху.

От Екатерины не ускользает мое отвратительное состояние, усталость, подавленность.

– Станислав, если каким-то негодяям удалось тебя обмануть, то это не значит, что они умнее тебя. Ты всего лишь доверял им больше, чем они того заслуживали.

Вот и настала моя очередь удивиться. Только что она готова была меня пристрелить, чуть раньше рыдала от обиды и отчаяния. Теперь Катя понимает, что творится в моей душе, и с готовностью подставляет свое плечо.

Вот это человечище! Каждый день нашего знакомства я открываю в ней все новые и новые положительные черточки. Да такие, что дух захватывает.

– Хорошо, Станислав. Предположим, я тебе верю, – говоит она и ставит на столик бокал. – Но ответь мне, что произойдет дальше?

– После ознакомления с досье в моем распоряжении имеется трое суток на ликвидацию клиента.

– Когда ты получил мое досье?

– Два дня назад.

– Значит, у меня остались сутки?

– Нет. У нас осталось чуть больше суток, – отвечаю я.

– Почему «чуть больше»?

Насчет «у нас» Катя, похоже, не сомневается, и это просто замечательно.

– Между ликвидацией и моим докладом проходит некоторое время. Обычно от четырех до двенадцати часов.

– Не долго же мне осталось, – с горечью иронизирует Катя.

– Не говори глупостей. Утром я отвезу тебя на работу и на полдня исчезну. А потом мы обязательно что-нибудь придумаем.

– А сейчас? – спрашивает она и с надеждой глядит на меня.

– Сейчас я предлагаю выпить за то, чтобы весь этот кошмар поскорее закончился.

Ночью я долго не могу заснуть. Лежу на широкой двуспальной кровати, гляжу на яркие звезды за окном и пускаю в сторону невидимый сигаретный дым. Катя тоже ворочается, вздыхает.

Потом мы оба проваливаемся в забытье.

Где-то под утро я прихожу в себя от чьего-то острожного прикосновения к щеке, открываю глаза, не сразу вспоминаю, где нахожусь, и хватаю за руку человека, склонившегося надо мной. Тот испуганно вскрикивает. Конечно же, это Екатерина.

– Почему ты не спишь? Что с тобой? – спрашиваю я и ослабляю недюжинное усилие ладони, осознавая, что ненароком чуть не сломал ей предплечье.

– Не знаю, – шепчет она. – Неуютно мне. Нехорошо. И страшно.

– Потерпи. Через сутки все закончится.

– Я не об этом. Просто не понимаю, что со мной будет дальше. Никак и нигде не могу представить своего места. В Петровске мы с Дашей не останемся – я уже решила. А куда уехать, пока не знаю. Мне страшно, Стас. Такое впечатление, будто кто-то украл мое будущее. – В голосе женщины сквозит отчаяние.

После неожиданного пробуждения мои глаза постепенно привыкают к темноте. Катя сидит рядом. Я держу ее за руку, а щека сохраняет теплоту легкого, ласкового прикосновения.

– Ты вся дрожишь. Тебе холодно?

– Да, очень.

Вряд ли она замерзала в эту теплую ночь. Но я делаю вид, что поверил, поглаживаю волосы, целую нежный висок. Потом я укладываю Катю рядом и обнимаю ее, чтобы, невзирая ни на что, она поскорее согрелась и уснула.

– Спи, девочка. Завтра очень напряженный день. А потом у нас будет еще более тяжелая ночь.

Она послушно закрывает глаза.

Одинокая птица затевает неподалеку ночную песню, но не слышит никакого ответа и умолкает.

В восемь тридцать утра мы едем в Петровск. На горизонте городские окраины освещены ярким летним солнцем, но воздух, врывающийся в окна, еще прохладный.

– Скажи, Стас, а ты смог бы поменять профессию? – глядя вдаль, спрашивает Екатерина.

Вопрос ставит меня в тупик. В моей жизни уже был довольно сложный период, когда мне пришлось искать себя после сокращения отдела. Не нашел – это я точно помню.

– Пока со всей определенностью ответить сложно. Да, убивать – моя профессия. Я приобретал ее вполне осознанно. Однако это вовсе не означает, что мне нравится лишать кого-то жизни.

– Значит, ты готов заниматься чем-то другим?

– Думаю, да.

Мы въезжаем в проснувшийся город. Чем ближе его центр, тем оживленнее движение на дорогах.

Вот и улица, на которой расположен институт микрохиургии. Я останавливаюсь, глушу мотор, смотрю на спутницу.

– Обними меня, – просит она.

Я прижимаю ее к себе, целую и шепчу на ухо:

– Не вздумай проявлять инициативу. Ты должна вести себя так, как будто ничего не случилось. И помни, ролевые игры – вещь ответственная. Это не Отелло во МХАТе исполнять. Все должно быть жизненно, чтоб комар носа не подточил!