Александр Тамоников - Ликвидатор

Потом она грустно улыбается, качает головой и говорит:

– Я была услышать что угодно, даже признание в том, что ты женат. Но все оказалось гораздо серьезнее.

– Понимаю.

– Это все, что ты хотел сказать?

– Нет. Остальное и самое главное скажу позже, когда доедем до твоего дома.

Всю остальную дорогу молчим. Моя спутница не задает никаких вопросов даже тогда, когда я почему-то начинаю маневрировать по второстепенным улочкам.

Вскоре я останавливаю машину у ворот Катиного участка. Даша уже дома, ждет, когда ее отвезут на репетицию концерта. У нас сложились хорошие, очень даже дружеские отношения. Увидев меня, девчушка бежит навстречу. Я приседаю на корточки, обнимаю ее.

Дашка искренне радуется, когда узнает, что вместо репетиции ей предстоит отправиться в гости к Вишняковым, давним маминым друзьям. Мы отвозим ее в соседний поселок и возвращаемся в Дубки.

Катя не спрашивает, почему я оставляю автомобиль на соседней улице, и последний квартал мы идем пешком. Она подавлена и молча подчиняется моей воле.

Мы заходим в дом, устраиваемся в гостиной.

Прежде чем продолжить признания, я предлагаю:

– Давай немного выпьем.

– Вино или что-нибудь покрепче?

– Лед есть?

Она кивает.

– Тогда виски и побольше льда.

Мы выпиваем, я закуриваю и молчу. Не знаю, с чего начать.

Катя помогает мне, говорит:

– Я слушаю тебя, Стас.

– Тебе известно о недавних убийствах бывшего депутата Скребнева и директора компании «Петровский кирпичный завод» Корнилова?

Лицо Кати вдруг меняется.

Разумеется, она об этом знает. Ведь погибшие родственники по линии мужа имели с названными людьми дольно тесные финансовые контакты. Катя просто не может не ведать об этом, потому и взволнована моим вопросом.

– Постой… так это тоже сделал ты?! – тихо произносит она.

Отпираться бессмысленно. Да и зачем? Если я решил ввести ее в курс глобальной проблемы, то мне следует быть искренним до конца.

– Да, я.

– Зачем? – Ее голос дрожит. – Они же были нормальными людьми!

– Видишь ли, в досье, составленных на Скребнева и Корнилова, значились очень серьезные обвинения. Якобы бывший депутат использовал свое положение для прикрытия банды наркоторговцев, орудовавшей в нашем регионе. А на заводе второго фигуранта будто бы долгое время функционировала перевалочная база левых лекарственных препаратов, изготовляемых на подпольных предприятиях.

Катя отходит от первоначального шока, встает с кресла, делает пару шагов, останавливается посреди гостиной и говорит:

– Банда наркоторговцев? Левые препараты?.. Никогда бы не подумала, что они занимаются чем-то подобным.

– Ничем подобным они и не занимались.

– Тогда я вообще ничего не понимаю!

– Сейчас объясню. Давай-ка мы с тобой поднимемся наверх.

– Зачем?

– В комнате Даши я видел компьютер. Он нам сейчас понадобится.

Мы идем в детскую комнату, расположенную напротив большой спальни. Я включаю компьютер, вставляю в разъем свою флешку. На ней досье на Екатерину, специально сохраненное мною для этого случая.

– Читай, – говорю я и предлагаю ей сесть напротив экрана.

– «Лавровская Екатерина Андреевна…» Что это? – В глазах молодой женщины читается недоумение.

– Смотри дальше.

Катя продолжает читать, потом спрашивает:

– Станислав, откуда у тебя эта информация?

– Мне передали ее через связного от начальника отдела. Это досье на тебя. Ознакомься с ним полностью.

Чуть шевеля пересохшими губами, она читает о своем покойном супруге, о дочери Дарье и о других родственниках. Я наблюдаю за ее реакцией.

Дойдя до оперативной сводки о своей противоправной деятельности, Катя снова бледнеет. Однако теперь помимо растерянности, непонимания и испуга в выражении ее лица появляется возмущение.

– Стас, что это за бред?! Мы в лаборатории занимаемся научными исследованиями клеток мозга! Какие внутренние органы? У нас отродясь не было ни почек, ни сердец, ни других трансплантируемых органов! Мы даже не имеем условий для их хранения!..

– Успокойся. Я сейчас все объясню.

– Что тут еще про меня написано?

– Далее не так интересно. Там типовой распорядок твоего дня, маршруты передвижения по городу, привычки, слабости и многое другое, необходимое при разработке плана ликвидации. Помимо текста в досье имеется несколько фотографий.

– Ликвидации? Ты так сказал?! – Екатерина хрустнула тонкими пальцами.

– Успокойся и послушай меня. Ты еще не догадываешься, почему вслед за Скребневым и Корниловым мой шеф намеревался отправить на тот свет тебя?

– Нет, – говорит она, едва сдерживая слезы. – Почему?

– Твои родственники, включая, естественно, покойного мужа, а также Скребнев и Корнилов решили создать крупную строительную компанию, объединить капиталы. Они почти все сделали. Но данным бизнесом заинтересовался Семирядов и вознамерился завладеть перспективной компанией. Для этого ему надо убрать всех участников проекта. Генералу почти удалось сделать это моими руками. Осталась ты. Кстати, генерал положил глаз и на отель «Дрезден». Вот такие дела, Катюша. Хорошо, что я просчитал замысел Семирядова. – Я вздыхаю, стираю с флешки информацию, выключаю компьютер и веду Катю вниз.

Должен сказать, что женщины – самый сложный материал в нашем деле. Слишком много эмоций, затмевающих разум в самый неподходящий момент. Я долго готовился к этому разговору, понимал, что простым он не получится, и все же забыл, о чем намеревался сказать, когда увидел ее слезы.

Катя спустилась по лестнице, остановилась посреди гостиной и закрыла ладонями лицо.

Я обнял ее, прижал к себе.

– Скажи, ты правда должен меня убить? – прошептала она.

К чему обманывать?

Я отвечаю спокойно, но как уж есть:

– Да, должен. Но делать этого не буду.

– Выходит, наша первая встреча тогда, на дороге, не была случайной?

– Нет, ты пыталась сбить меня машиной раньше, до того как я получил твое досье. Так что встретиться нам действительно помогла судьба.

Катя отстраняется от меня, идет к выходу из гостиной.

– Ты куда?

– Извини, мне надо умыться.

Оставшись в одиночестве, я подхватываю со стола бутылку и делаю несколько весьма увесистых глотков прямо из горлышка.

Мне тоже не помешало бы умыться. А еще лучше – постоять минут десять под холодным душем. Пусть моя выдержка и остается железной, а на душе все равно погано.

Я делаю еще глоток виски, подпаливаю сигарету, подхожу к приоткрытому окну. Чем дольше я размышляю о превратностях судьбы, тем лучше понимаю подавленное состояние Кати. Ведь получалось так, что завтрашний день стал бы последним в ее жизни, если бы мы не повстречались на проезжей части узкой улочки.