Евгений Сухов - Стенка на стенку

– Не только это. Роман Иванович. Я бы с вами хотел поговорить о многом.

Работа у меня такая, сами понимаете, – с наигранной грустью сообщил следак.

Серые, почти мальчишеские глаза предупреждали: держись, Филат, ты попался! – Я хочу вас спросить, какой смысл был открещиваться от того – ведь бомбу подложили для вас…

– Всегда не любил нежданных гостей.

– Понимаю, но очень надеюсь, что сказанное не на мой счет, – улыбнулся Жарков. – Я, видите ли, хотел вам сначала позвонить и предупредить о своем визите, а потом решил все-таки сделать сюрприз.

– У вас это очень хорошо получилось.

– Кстати, а как поживает та девушка, с которой я вас видел? Кажется, ее зовут Рита?

Прозвучавший вопрос был таким же неожиданным, как метеорит, угодивший в лоб.

– Что у вас с лицом. Роман Иванович, я вас чем-то расстроил?

– Это просто любопытство или все-таки допрос? – нахмурился Филат. Теперь он ухе и не пытался скрывать своей враждебности к гостю.

– Ну что вы? – следак очень искренне оскорбился. – Я просто так интересуюсь…

Жарков прошелся по комнате, долго разглядывал фарфоровые вазы в серванте, а потом, повернувшись к Филату, добродушно сообщил:

– Дело в том, что несколько часов назад мои сотрудники видели девушку, очень похожую на Риту. Скорее всего, это была она. Девушка села в белую «вольво».

– И что потом?

– Ничего! Мы следили за «вольво», но машина ускользнула от нас прямо на красном светофоре. Позже произошла довольно любопытная сцена, как потом выяснилось, мы были не единственными, кто интересовался этой иномаркой.

«Вольво» преследовал джип «шевроле-блейзер», в котором ехал ваш человек, кажется, его зовут Глеб. Мои люди зафиксировали, как недалеко от морского порта джип зажали в коробочку, очень лихо, надо сказать, два тентовых ГАЗа, водителя Глеба выволокли из джипа и увезли… Вы не могли бы это как-то прокомментировать?

Ах суки!… Так вот куда пропал Глеб! Филат с трудом унял ярость.

– Нет, – сквозь зубы процедил он. – А вы что, следили за ним?

– Мы следили за белой «вольво», – разоткровенничался следак. Он уже потерял интерес к антиквариату и занялся изучением Филата.

– У меня для вас имеется еще одна новость…

– Нельзя ли все новости узнать сразу? – огрызнулся Филат.

– Есть основания полагать, что одновременно с Глебом исчез и Красный.

Надеюсь, такого знаете?

– Предположим.

– Он же ходит без охраны, бравирует… Так вот, недалеко от казино «Олимпия» его ударили по голове, а потом затолкали в какую-то машину. К сожалению" очевидцы не запомнили номера автомобиля.

– И что вы хотите от меня, майор? – Филат еле сдерживался, чтобы не врезать следаку по наглой физиономии.

– Против кого вы играете? В данной ситуации я ваш партнер: нужно спасти девушку и вашего человека. Назовите имя: если вы этого не скажете сейчас, завтра может быть поздно. Обещаю, что это останется между нами.

– Горбатого лепишь к стенке, майор! Не надо меня охаживать. Не понимаю, о чем базар.

– Значит, не договоримся?

– Выходит, так, майор.

– Ну как знаете. Смотрите, чтобы в следующий раз самому не оказаться в багажнике.

– Не понял…

Жарков пристально посмотрел Филату в глаза.

– Дело в том, что ваш шофер час назад найден мертвым… В багажнике старой «Волги». Ее угнали пару дней назад. Теперь мы можем ожидать еще один труп… Не догадываетесь чей?

– Чей же?

– Труп Леши Краснова. – Оперативник взялся за ручку двери и вышел за порог. На прощание обернулся. – У меня такое чувство, что мы с вами еще встретимся… Кстати, хотел вас спросить, вам не знаком некий господин по фамилии Гаврилов?

– Порожняк гоняем, майор, – усмехнулся Филат. – Гавриловых по всему Питеру не одна тысяча наберется.

– Так-то оно так, но ведь далеко не каждый из них является сыном Антона Лавровича Гаврилова. И не каждый из них покупает контрольный пакет акций «Балторгфлота»! Ну, укрепляйте здоровье. Роман Иванович!

И Жарков аккуратно прихлопнул за собой дверь.

В этот раз Герасим Герасимович Львов позвонил Михалычу сам. Подобное случалось крайне редко, а значит, дело было спешное.

Встретиться договорились в парке Северного речного вокзала. Место во всех отношениях было удачным: несмотря на близость Ленинградского шоссе, здесь было малолюдно, и можно было спокойно беседовать, совершенно не опасаясь чужих ушей.

Парк был почти диким, поросшим высокой, по пояс, травой и кустарником. В кронах лип вольготно чувствовало себя семейство воробьиных, и ближе к рассвету округа оглашалась соловьиной трелью. Единственное, что указывало здесь на присутствие цивилизации, так это лавочки, разбросанные хаотично в самых неожиданных и глухих местах, да еще тропинки, посыпанные мелким гравием.

Михалыч давно обратил внимание на то, что у отставного генерала была слабость к старым скверам. Точнее, через эту скрытую страстишку наглядно прорезалась его крестьянская натура, сызмальства привыкшая к соседству со всякой божьей тварью.

Генерал Львов уже сидел на лавочке, когда у входа в сквер появился Михалыч в сопровождении двух телохранителей. Герасим Герасимович с аппетитом втягивал в себя горьковатый дым импортной сигареты, как будто это был не табак, а настоянный на пчелином меду клевер.

Заприметив шедшего по тропинке Михалыча, он отшвырнул окурок и поднялся. Он как бы невзначай повел головой, но этого было вполне достаточно, чтобы донять, – парни, сидящие на соседней скамеечке и неторопливо распивающие по бутылочке пива, и молодая женщина у ограды в темных больших очках, монотонно качающая детскую коляску, и есть его безопасность. Нельзя было сказать, что Львов не доверял Михалычу, скорее всего, дело обстояло как раз наоборот, просто он привык именно к такому, заведенному много лет назад порядку.

Телохранители Михалыча предупредительно отстали и позволили старикам в теплом приветствии легонько похлопать друг друга по плечам. После чего они присели на скамейку.

– Ты не изменяешь местам встреч, – мягко улыбнулся Михалыч.

– Знаешь, просто очень люблю природу. Подышишь лесным дурманом, послушаешь голоса птах и как будто побывал на родной Смоленщине.

Михалыч знал о привычке генерала пускаться в словесные этюды. Порой Герасим мог говорить очень цветисто, длинно, и создавалось полнейшее впечатление, что он вызывает собеседника в сквер исключительно для того, чтобы разгрузить переполненную эмоциями душу.

Михалыч улыбнулся. По обыкновению, он готов был слушать излияния старинного приятеля и даже принял сочувствующую позу – отвел плечи назад до предела и слегка приподнял подбородок. Но генерал неожиданно повернул тему: