Альберт Байкалов - Отпуск на войну

Прикидывая, как далеко успели уйти пленники, Никита отступил за угол и медленно сел на землю. Придется ждать, когда станет совсем светло.

Вместе с пением соловья из-за леса алым шаром всплыло солнце. Под крышей зашуршали крыльями воробьи. Он осторожно выглянул из-за угла. Уставившись перед собой, караульный продолжал сидеть на перевернутом ящике. Это был уже другой, не тот, что накануне, солдат. На вид ему было далеко за сорок.

С криком «Ушли!» Никита выбежал прямо на него.

Караульный взмахнул руками и вскочил со своего места. Лежащий на коленях автомат упал на землю. Он наклонился, чтобы поднять его, но потерял равновесие. Рука схватила пустоту, а солдат полетел вперед и упал на колени. Никита уже был рядом. Ударом ноги в подбородок он опрокинул немолодого мужчину на спину. Придавив спиной автомат, тот схватился за лицо двумя руками. Никита выдернул из-под него автомат и упер ему ствол в ямку на шее:

– Вот и все!

– Не стреляй! – охрипшим голосом взмолился караульный.

– Не буду, – успокоил его Никита и отошел на шаг.

Мужчина некоторое время лежал, боясь шевельнуться. Потом медленно повернул голову и уставился на ноги Никиты.

– Чего лежишь? Поднимайся.

Не сводя с носков его ботинок глаз, бедняга встал:

– И‑ии!

– Успокойся! – строго сказал Никита и вдруг услышал чьи-то шаги. Отступив к стене так, чтобы экскаватор прикрывал его от проезда на территорию, он знаком дал понять караульному, чтобы тот сел. Без лишних слов мужчина опустился на корточки.

– Колян! – громко позвал кто-то.

Никита сделал шаг в сторону и, увидев идущих в его направлении двух здоровенных гвардейцев, выкрикнул:

– Парни! Не стреляйте!

Оба военных остановились. Нижняя челюсть у шедшего первым отвисла, а второй по инерции налетел на него.

Держа над головой автомат, Никита вышел из-за укрытия:

– Я сидел в яме вместе с ополченцами…

– Блин! – опомнился коротышка и вскинул автомат.

– Погоди! – Никита осторожно стал отступать к стене. – Жив ваш Колян. Я бы не стал его разоружать, но он на меня бросился… А бежать я не собирался, мне просто некуда. Те, кто прокрался к яме и спустил лестницу, заставили идти вместе с ними до дороги. Там разошлись, и я вернулся!

– Опусти оружие! – приказал тот, что повыше, и позвал: – Колян!

– Здесь я! – бросив на Никиту затравленный взгляд, отозвался караульный.

– Ты живой?

– Раз говорю, почему спрашиваешь? – удивился Колян.

– Он правду говорит?

– Откуда я знаю?

– Я не про «колорадов», которые разбежались. – Солдат стал медленно подходить ближе. – Этот тебя не трогал?

– Нет. Вернее, я сам упал…

– А ты почему со всеми не убежал? – никак не мог взять в толк второй каратель.

– Я же говорил, – продолжая держать руки с оружием над головой, напомнил Никита. – Мне бежать некуда. Один вариант – воевать с вами, а потом попробовать за это получить украинское гражданство.

– Зачем? – вытаращился на него дружок коротышки.

Оба явно не были в курсе, кого направлялись охранять.

– Чтобы здесь остаться, – устало вздохнул Никита. – В России я в розыске…

– А остальные где?

– Ты издеваешься? Ночью какие-то парни спустили лестницу и помогли всем выбраться. Я с ними дошел до дороги и вернулся…

Балун запрокинул голову и посмотрел в усыпанное звездами небо:

– Пора.

– Может, просто уйдешь? – едва слышно спросила Катя.

Она сделала ему укол, и теперь, сидя на скамейке перед палаткой, они ждали, когда он начнет действовать.

– Нет, – прислушиваясь к ощущениям, покачал головой Балун.

– Как ты сейчас его понесешь? – волновалась она. – Совсем ничего не видно.

– Пока было светло, я прошелся по лесу. Недалеко есть овраг с песчаным дном. Немного углубил вымоину.

– Его утром хватятся, – в который раз предупредила Катя. Даже в темноте он почувствовал, как она поежилась.

– Тебе-то что?

– Ничего, – тихо ответила она. – Укол должен начать действовать.

Балун встал со скамейки. После двойной дозы какого-то обезболивающего теперь это ему далось легко. Он осторожно повернулся вправо, потом влево, вдохнул полной грудью и выдохнул:

– Пойдет.

– Чувствуешь что-нибудь?

– Немного, но не мешает, – успокоил он Катю. – Уходи.

– Я помогу тебе. – Она тоже поднялась.

– Ты что? – Балун уставился на силуэт девушки. – И не думай! Тебя могут хватиться!

– Вынесем за границу лагеря, сразу вернусь, – пообещала она.

– Ты уверена, что на ночь никого не выставили?

– В смысле?

– Например, у нас в зоне «вертухаи» есть, – стал объяснять Балун. – Это такие охранники, которые на вышках стоят и смотрят, чтобы мы не разбежались…

– Здесь это называется «пост» или «секрет», – рассмеялся Катя. – Еще когда много раненых или сепаратисты где-то наступают, начальник назначает патруль…

– А сейчас? – глядя в пугающую черноту за палаткой, спросил он.

– Пока охранять нечего, вернее, некого. Из раненых ты да этот…

Они оба сначала почувствовали приближение человека, и только через мгновенье звук трущихся об одежду веток и сопенье.

– Кто это? – обдала запахом перегара темнота.

– Это я, Павленко, и больной, – ответила за двоих Катя.

– Чего не спится? – прохрипел мужчина и прошел мимо.

– Сейчас иду. – Катя звонко шлепнула ладошкой по присосавшемуся к щеке комару.

– Мне кажется или кто-то сдох? – Силуэт с шумом потянул носом. – Откуда несет?

Балун напрягся. Еще не хватало «засыпаться» из-за алкоголика.

– Я ничего не чувствую, – спокойно сказала Катя.

– Кто это? – глядя в сторону удаляющихся звуков, спросил Балун.

– Это и есть тот самый Тарасюк, про которого я тебе говорила. Начальник всего этого хозяйства.

– Чего он?

– Пьет и спит, – лаконично ответила Катя. – Раненых почти нет. Да если бы и были, их все равно почти сразу забирают.

– Куда?

– Куда придется, – шмыгнула она носом. – С Киева и Харькова машины приходят. Что мы здесь можем? Перевязать да обезболить, и то не всегда. Тебе вот с трудом деклофенак нашла.

Если на улице хоть что-то можно было различить, то в палатке двигались на ощупь.

Труп окоченел, однако живот раздулся, как арбуз. Попытка взвалить его на плечо не увенчалась успехом. Мало того, что из него потекла зловонная жидкость, так он еще стал как бревно.

– Его что, через колено теперь гнуть? – Балун повалил тело на кровать, развернулся спиной и, затащив его себе на спину, шагнул в проход…

– Снова ты? – раздался вдруг, как гром среди ясного неба, голос Тарасюка.

– Я, – закрывая собой Балуна, ответила в темноту Катя. – Новенького проведала…

– Которого Хитрук уделал?

– Угу.

– Как он?

– Жить будет.