Анатолий Гончар - Афганский компромат

Впрочем, один километр вниз, затем столько же вверх — не самое страшное в этой жизни. Тем более что нашлись и попутчики, скрасившие дорогу. Час времени, затраченный на прогулку, — сущая безделица по сравнению с вечностью.

Особенно если учесть, что по возвращении из магазина ротный порадовал Сергея неожиданной новостью. Он разговаривал с командованием, и им всем пообещали целых три выходных дня! Не важно, что два из них приходились на субботу и воскресенье. Три дня подряд после почти месяца беспрерывных занятий в тот момент казались Ефимову именно той самой вечностью.

Наутро руководители курсов пригласили спецназовцев в лекционный зал. Было сказано много теплых, очень хороших слов. Почти все получили значки и удостоверения альпинистов России. Тем, кто болел и отсутствовал на зачетных восхождениях, выдали справки.

Бойцы и инструкторы прощались как старые друзья. Олег Анатольевич последний раз собрал свою группу.

— Спасибо вам! — Старший лейтенант Трясогузкин с чувством пожал ему руку.

— Спасибо!

— Спасибо!

— Спасибо!

И так много раз подряд. Благодарили все. Олег Анатольевич за этот короткий срок заслужил уважение у всех бойцов и как человек, и как инструктор.

Ефимов подошел к нему самым крайним, после всех остальных:

— Олег Анатольевич, вы многому нас научили, спасибо! Пусть у вас все будет хорошо. Добра вам и счастья!

— Спасибо, и вам всем того же! — в свою очередь благодарил тот. — Мне понравилось работать с вашей группой.

— Спасибо. Кто знает, может быть, мы еще не раз встретимся?!

— Может быть…

Олег Анатольевич на прощание пожал всем руки, и спецназовцы отправились готовиться к убытию. До поезда оставалось не так уж много времени.

Автобусы подкатили к гостинице точно по графику. Несуетная загрузка, тихое ворчание моторов, и все, прощай, горнолыжная база! Или до свидания? Кто знает. А под покрышками уже шуршал асфальт. Мелькали по сторонам обочины. Автобусы все увеличивали скорость, везя ребят к дому. Никто не знал, что ждет их впереди, но все верили в лучшее.

Погрузка в поезд. Неспешные разговоры. Сердце Ефимова ноет в ожидании долгожданной встречи с близкими.

И вот вокзал. Перрон. Длинный переход на привокзальную площадь. Тяжелые баулы, тюки с горным имуществом. За один раз перенести все не удалось, приходится делать второй заход.

Вот они — почти родные «Уралы». Погрузка. Баулы, рюкзаки отдельно, люди отдельно. На улице мороз. Щиплет щеки, кусает нос. Ничего, скоро Сергей будет дома.

Загрузились, тронулись. Как нарочно, военный автоинспектор, сопровождающий колонну, старается соблюдать скоростной режим и едет до безобразия медленно. Ефимову так и хочется, чтобы какой-нибудь «Урал» легонечко ткнул его сзади бампером. Колонна еле тянется.

Но вот и огни большого города, долгое петляние по улицам, знакомый поворот. Ворота распахиваются настежь. Навстречу выбегает помощник дежурного по КПП и делает вид, что досматривает машины на предмет взрывных устройств. Он ничего не обнаруживает — ах, как это удивительно! — и исчезает.

Рев мотора. «Урал», скребя покрышками по снегу, легшему на асфальт, въезжает на территорию части. Последние сотни метров. Все машины остановились у ВДК — воздушно-десантного комплекса.

— Пока ничего не разгружаем! — орет ротный и буквально десять секунд спустя добавляет: — Нет, вещи вытаскиваем и относим на угол плаца!

Зашевелились люди. Захлопали, заскрипели открываемые борта. Ура, дома!

Короткое построение. Временно исполняющий обязанности командира бригады полковник Титарчук принимает доклад.

— Здравствуйте, товарищи спецназовцы!

— Здравия желаем, товарищ полковник! — разносится над ночным городом.

— Личный состав в вашем распоряжении! — командует полковник Титарчук, и капитан Кречетов вновь забирает бразды правления в свои руки.

— Имущество заносим на этаж! — звучит его голос. — Построение в расположении.

Через пять минут вещи сложены в комнате досуга, рота стоит на центральном проходе.

— Проверить наличие личного состава!

— Все, — докладывает Трясогузкин.

— Незаконно отсутствующих нет! — Васякин на всякий случай еще раз пересчитывает взглядом своих бойцов.

— Все. Все, — в один голос отвечают командиры остальных групп.

Ротный медленно расхаживает перед строем и говорит:

— Сейчас все вы пойдете домой. Командир части обещал три дня выходных. Но, мужчины!.. — Тут голос ротного делается слащавым, он хитро улыбается. — Завтра с утра все мы приходим сдавать имущество.

Вздох всеобщего разочарования.

— Да-да, именно так. И запомните, парни, если какая-то тварь опоздает, не придет, нажрется или что-то натворит, то я не буду разбираться с каждым в отдельности. Всем выходные на хрен! — Пауза. — Я тоже хочу побыть дома. У меня тоже семья. Потому, парни, прошу, требую: ведите себя как люди. Всем все понятно?

— Так точно, — прозвучало откуда-то с фланга.

— Не слышу. Я говорю, всем все понятно?

— Так точно! — На этот раз ответ прозвучал несколько громче.

— Прибытие завтра в восемь ноль-ноль. Убытие — как только сдадим имущество. Командиры групп, личный состав в вашем распоряжении, — заявил капитан Кречетов и скрылся в канцелярии роты.

Он должен был завершать какие-то неотложные бумажные дела.

Спецназовцы же, тут же отпущенные на волю командирами групп, дружно повалили на улицу.

Когда Ефимов, гремя каблуками, поднялся к себе на этаж и открыл дверь в квартиру, оказалось, что домашние не спали, ждали его появления. Как описать радость встречи? Да и стоит ли это делать, если каждый и без того все знает? Дом, семья, родители вместе с детьми. Все у всех хорошо. Не в этом ли и заключено самое настоящее счастье?

Спать легли полночь за полночь.

Следующее утро прошло быстро. К обеду личный состав наконец-то управился со всеми делами и был отпущен домой на выходные. Правда, от трех дней, обещанных щедрым командованием, оставалось уже меньше двух с половиной, но это уже как получилось.

Послеобеденное время и весь вечер Ефимов провел в общении с детьми и женой. Они вновь засиделись допоздна.

А под утро Сергею приснился все тот же самый сон. Но на этот раз он был короткий и мозаичный, будто сотканный из многочисленных лоскутков.

Ефимов словно сел в скоростной автомобиль и помчался по трассе со все нарастающей скоростью. Но вместо пейзажей обочины перед его глазами мелькали листы уже знакомых ему документов. Одни были написаны от руки, другие — напечатаны на машинке, но неизменно на двух языках.

Отдельные строки, подписи, печати, фотографии слились в единый документ и исчезли, оставив после себя всего один лист, в котором были лишь бесконечно повторяющиеся столбцы фамилий. Среди них было много слишком уж хорошо знакомых.