Александр Тамоников - Девятый конвой

А в здании санатория противник готовился к броску.

– Всем взять оружие! Вперед! – проорал опомнившийся офицер.

Добровольцев оставалось порядка десятка – вполне достаточно в такой ситуации. Это действительно были фанатики, ненавидящие все русское. Они уже топали по холлу, но полными кретинами не являлись, поэтому первым делом стали швырять из здания гранаты. Во все стороны летели ветви кустарника, куски дерна. Потом пространство окутала дымовая завеса. Под ее защитой и стали выскакивать из здания бойцы батальона «Приазовье». Они разбежались веером, залегли.

Боеприпасов у спецназовцев оставалось с гулькин нос. Они огрызались одиночными выстрелами.

– Чего это они? – попытался пошутить Макаров, синеющий от боли. – За москалей нас, что ли, приняли?

Вадим быстро, но плавно нажал на спусковой крючок. Боец собрался выстрелить, приподнялся, но словно подавился, когда пуля вошла в бок, не защищенный бронежилетом. Он повалился ничком, вздрогнул пару раз. Его сосед истошно закричал, стал ожесточенно хлестать очередями.

– Все, мужики, деваться некуда, ухожу на гражданку, – прокряхтел Цымбал, пристраивая на бугор автомат.

– Товарищ капитан, где мы прокололись? – в отчаянии выкрикнул Данилевский. – Что за хмырь там был на лестнице?

Архипов кусал губы. Как ни крути, а это его прокол. Кровь, пролитая ребятами, на его совести. Но ничего, они еще попляшут.

– Мужики, кончай базарить! – прорычал он. – Сейчас эти твари пойдут в атаку.

Добровольцы как-то удержались от исполнения национального гимна, но свое «Слава Украине!», набившее оскомину, они орали, когда нелегкая понесла их в атаку. Видимо, хлопцы хотели одним махом покрыть дистанцию и показать, как они сильны в рукопашной схватке. Их встретил дружный огонь. Бойцы потеряли двоих и залегли. Офицер надрывал глотку, но подчиненные не реагировали.

– Васько, что с тобой? – пробубнил низкорослый солдатик, теребя неподвижного товарища, и вдруг изверг душераздирающий вопль: – Хлопцы, эти тварюки Васька пристрелили! – Он начал поливать огнем притихший парк, что-то орал.

Недобитая гвардия вновь зашевелилась. А позиция у залегших спецназовцев была не такая уж удачная.

Вдруг что-то прогремело на левом фланге наступающего отделения. Полетели комья земли, упал солдат, подставившийся под осколки. Вторая граната взорвалась немного правее, что и решило исход непродуманной атаки. Осколки зацепили практически всех. Хрипели раненые, вертелся, зажимая продырявленный бок, офицер.

Из-за угла главного корпуса вывалились Кротов и Елисеев и открыли кинжальный огонь из «АК-74». Они поступили мудро, не стали соваться в санаторий. Парни резонно догадывались, что в толчее товарищи справятся и без них. Они заняли позицию на углу, а когда приазовцы пошли в атаку, ударили в тыл! Это было форменное побоище. Никто не успел даже выстрелить в ответ. Геройские хлопцы, выжившие после взрывов, гибли под пулями. Бойня продолжалась несколько секунд, потом стрельба оборвалась.

– Дураки! – визгливо надрывался Елисеев. – Мы же не хотели вас убивать.

Ноги капитана будто обрастали тяжеленными каторжными колодками. Он оторвался от дерева, побрел на аллею. Поднялись Полянский и Данилевский, черные от грязи и усталости, Ершевич с искалеченным ухом.

– Вставай, рожденный ползать, наша взяла! – пробурчал «безрукий» Макаров, хватая за локоть «безногого» Цымбала.

Караул, состоявший из идейных правых радикалов, был уничтожен. Мертвые солдаты валялись в траве. Елисеев обходил их краем. Кротов брел напрямик навстречу своим, неуверенно улыбался и вдруг нагнулся над одним из тел. Доброволец еще не умер. Он подрагивал, пытался разлепить глаза, склеенные кровью. Парень вдруг зашипел, подался вперед и схватил Кротова за ногу. Он бормотал что-то невнятное, кровь текла из горла, но руки не разжимались.

Старший лейтенант вырвался, поднял автомат, чтобы пристрелить этого беднягу, но не смог убить безоружного и беззащитного, сплюнул и побрел дальше.

– Помоги, умираю… – явственно простонал несчастный парень.

– Нет уж, давай сам, – отмахнулся Кротов.

Заключительная стадия операции проходила туговато. Бойцы шатались словно контуженые сомнамбулы. А ведь у них все получилось. Малой кровью, все живы!

– Не спим, работаем! – крикнул Архипов.

Данилевский уже вскрыл аптечку, разрезал штанину Цымбала. Пуля попала в мягкие ткани. Рана вызывала дикие болевые ощущения, но серьезной опасности не представляла, разумеется, при условии своевременного оказания медицинской помощи.

Макаров пытался самостоятельно перевязать плечо, для чего ему пришлось раздеться до пояса.

– Неужели кость перебили, суки? – сдавленно проговорил он.

Вадим пришел на помощь, быстро сделал перевязку. Макаров был бледен, его движения становились вялыми.

«Времени нет! – стучало в мозгах капитана. – Торопиться надо».

Ершевич самостоятельно забинтовал себе голову, отчего стал выглядеть даже как-то солидно. Елисеев рванул к санаторию и через минуту приволок за шиворот упирающегося генерала с разбитой головой и заплетающимися ногами.

– Представляете, удрать хотел! – возбужденно сообщил сержант. – Я уже на лестнице его застал.

Архипов сблизился с ним и вежливо осведомился:

– Ты что же, сука, насчет численности караула набрехал?

– Их должно было быть четырнадцать. Откуда взялся пятнадцатый, клянусь, не знаю, – проговорил Маслак.

– Не знаешь? Эх, не нужен ты был бы, расстрелял бы я тебя к чертовой матери. Уведите эту мерзость.

Прибежал встревоженный Полянский со странной новостью. В багажнике белоснежного «Форда» он не нашел ни Тину Корш, ни Анатолия Минько! Крышка поднята, бывшие сподвижники Грабовского пропали! И что бы это значило?

– Ладно, хрен с ними, – раздраженно отмахнулся Вадим. – Хотят вернуться к своим – туда им и дорога.

На железной двери заброшенной подстанции висел навесной замок. Искать ключи у мертвых было как-то чересчур. За дверью шумели, доносились взволнованные голоса. Надрывно причитала женщина.

– Товарищи, отойдите от двери! – крикнул Архипов в узкую щель, выждал пару мгновений и очередью выбил дужку замка из корпуса и ржавой проушины.

На тяжелую дверь пришлось навалиться втроем. Она отворялась медленно, с невыносимым скрежетом.

– Народ, выходите, мы свои! – закричали бойцы.

Ну вот, наконец-то, теперь они не ошиблись! Лица, знакомые по фотоснимкам, мужчины, женщины. Молодые, в годах. Грязные, кто-то в разорванной одежде. Они подслеповато щурились, недоверчиво разглядывали форму с украинской символикой, в которую были облачены спецназовцы. А те смеялись – чумазые, зверски уставшие, но чертовски симпатичные.