Александр Тамоников - Детонатор

— Долговато ты ездил, Юрчис, — пробасил Матвеев, залпом опустошивший бокал. — Я уж боялся, бросить нас решил.

Латыш усмехнулся:

— Зачем же мне вас бросать, Алексей?

Здоровяк пожал плечами:

— А кто тебя знает. Может, другую команду себе нашел. Ты ведь у нас себе на уме, а?

Захмелевший Юрчис едва не принялся рассказывать о том, где был и чем занимался, но вовремя прикусил язык. Можно быть с подчиненными на «ты», но ни в коем случае нельзя потакать им или опускаться до их уровня.

— Если ты выпил лишнего, Алексей, то ступай спать, — сказал он. — Чтобы не сболтнуть такое, о чем потом пожалеешь. И заруби себе на носу: я не собираюсь отчитываться перед тобой.

— Да я ж ничего, — забормотал Матвеев, — я ж просто так.

— Тогда проехали, — сказал Юрчис, вставая. — Ладно, на сегодня отбой. Завтра с утра начинаем активно готовиться к новой акции, так что предлагаю всем хорошенько отдохнуть, набраться сил.

— Ты бы хоть намекнул, что нам предстоит, — жеманно произнесла Ивета, глаза которой увлажнились и заблестели после крепчайшей смеси коньяка и кокаина.

— А то всегда все узнаем в последний момент, — поддержала подругу Марцела.

— А что, и намекну, — неожиданно согласился Юрчис. И, наклонившись вперед, рассказал о том, что задумал.

Пятница, 24 мая

Город Туринск находится примерно на одинаковом расстоянии от Москвы и от Самары. Он древний и, конечно же, имеет свою историю, которая интересует разве что дотошных специалистов, но никак не рядовых туринчан. Волнуют же их совсем другие вещи. Например, обстановка на Украине или в Абхазии, или неприязненные реплики, которыми обменялись президенты РФ и США, или принадлежность Арктики и Антарктики.

Что касается Туринска, то был он слишком уныл и скучен, чтобы будоражить интерес хоть местных жителей, хоть приезжих. Вид с третьего этажа лучшего местного отеля открывается безрадостный: стандартная церквушка с куполами, имитирующими позолоту, пара двенадцатиэтажек и множество аляповатых пятен бигбордов, вывесок, афиш, растяжек. На этом фоне — человеческие фигуры, в головах которых вряд ли бродят какие-то особенно умные или просто светлые мысли. В общем, глазу зацепиться не за что.

Стоящий у окна Джор зевнул. Разумеется, в паспорте и бухгалтерских документах он значился иначе, но не представляться же лидеру рок-группы «Звездные сны» Мишей Репкиным. Он предпочитал быть Джором и заслужил это право.

Но сегодня мысли о собственной популярности отошли на задний план. Как всякий уважающий себя рокер, Джор пил не только соки и прохладительные напитки, а потому сегодня его весь день мучило похмелье.

Вчера взяли ящик «Смирновской», вспоминали молодость, пели в номере под гитары «Отель Калифорния», «Дом Восходящего Солнца» и другие хорошие песни, было весело, потом стало шумно: был опрокинут стол, посыпалась на пол посуда. Басиста Криденса пришлось помять немного, чтобы утихомирился, но он все равно успел зацепить Джора вилкой, а клавишнику Таркусу прокусил ухо. Погуляли, короче говоря. Выжрали все подчистую, на похмелку ни капли не оставили, а теперь Джор находился под домашним арестом, потому что менеджер наотрез отказался выпускать его из номера.

— Вечером концерт, — заявил он, подчеркнуто морщась от запаха перегара, наполнившего комнату. — Хочешь сорвать его к чертовой матери, как в Ставрополе? Нет, дорогой мой, не выйдет. Посидишь в гостинице, очухаешься, приведешь себя в порядок. Жрать тебе принесут, а о пиве даже не мечтай. Знаю я ваше пиво.

— Хотя бы упаковочку, — страдая от унижения, попросил Джор.

— И не проси, — отрезал менеджер. — Все, воспитательная беседа закончена. Мне еще в полицию, Криденса вызволять. Он ведь, шут гороховый, вчера без штанов гулять выперся. В протоколе написано: «Своими действиями оскорблял нравственные и религиозные чувства граждан».

— Нравственные — это я еще понимаю. Но при чем тут религия?

— А он не только без штанов, он и без трусов был.

— А-а, — протянул Джор, как будто это что-то объясняло. — И что теперь будет?

— Аншлаг будет, — сказал менеджер. — Но освобождение Криденса недешево обойдется. Лучше бы я на эти деньги по радио рекламу прогнал.

— То на то и выйдет, — успокоил его Джор. — Мне бы пару банок, а?

— После концерта.

Не желая вступать в препирательства, менеджер попросту попятился и выскользнул из номера. В двери дважды повернулся ключ. Дело было в Туринске, где еще не освоили электронные замки с прилагающимися карточками. Оставалось лишь пожалеть о том, что научно-технический прогресс не дошагал семимильными шагами во все райцентры России.

Не зная, чем занять себя, Джор включил телевизор и, пощелкав каналы, остановил выбор на последнем клипе когда-то всемирно известной и бешено популярной западной рок-группы. Старые, морщинистые, нелепые музыканты изображали запал, которого явно не испытывали, и не вызывали ничего, кроме жалости. А ведь когда-то их солист был кумиром Миши Репкина, и его плакат до сих пор украшал квартиру Джора в Москве. Висел он в прихожей, так что некогда сочные, как говяжьи вырезки, губы солиста вытерлись там, где их касалась спина Миши при обувании, и выглядели так, словно их перецеловали все поклонницы группы. При всем при том антикварный плакат смотрелся здорово, просто бесподобно, хотя, перебираясь к родителям, Нинка даже не подумала прихватить его с собой. В принципе, ничего странного. Удивительно как раз то, что напоследок она не изорвала плакат в клочья. Рок-музыка и водка — вот что, по ее мнению, сгубило Джора. Старая, как мир, история. Разве способна женщина с пониманием относиться к мужским слабостям? Разве дождешься от нее сострадания или хотя бы снисхождения? Ведешь в загс леди Джейн или как минимум Энджи, а вскоре оказываешься нос к носу с мегерой, угрожающей проломить тебе мясорубкой череп, сбросить с балкона, напоить уксусной эссенцией либо удушить подушкой.

Помрачневший Джор выключил телевизор и завалился на диван, надеясь проспать как можно дольше, чтобы убить время до долгожданной свободы. Перед выходом на сцену он обязательно найдет способ опрокинуть стакан-другой.

Гульк! Джору показалось, что проглоченная слюна слегка отдает водкой. Перед мысленным взором предстала животворящая влага, тяжело перекатывающаяся в бутылке. Прозрачная, как роса, и обжигающая, как огонь. Почти не пузырящаяся и не дающая осадка при взбалтывании. Водка как она есть. Без обмана.

Джор облизнулся шершавым языком. Потом резко сел, включил планшет и взялся сочинять новую песню. В экстремальных условиях у него всегда получалось это лучше. Знай он, что его жизнь повисла на волоске, он мог бы сочинить настоящий шедевр. Но Джор не знал. Как и тысяча людей, собравшихся на вечерний концерт его группы. Им всем грозила смерть. Быстрая, но от того не менее страшная.