Максим Шахов - Ядерный климат

– Точно не знаю, но большая. Во время паводков достигает километра.

– А можно эту массу воды шириной, как вы говорите, один километр, пустить через трубу диаметром пятьдесят метров?

– Навряд ли… – Тихорецкий озадаченно посмотрел на академика.

– Нет, можно, – торжествующе заявил Лев Николаевич. – Надо только увеличить скорость движения воды. Если мы увеличим скорость движения воды в двадцать раз, то всю эту массу воды шириной в один километр пропустим через эту трубу за то же время. Соответственно напряжение движения, то есть напряжение тока, увеличится в двадцать раз. Таким образом, мы, аккумулируя энергию, увеличиваем ее практический потенциал.

– Понятно, – произнес Тихорецкий.

– Основная проблема в аккумуляции электрической энергии – это создание значительной разности потенциалов. То, о чем рассказывал американец на симпозиуме, – это ерунда. Перемещать электрический заряд в пустыне на несколько сотен метров – это не достижение, а уже давно пройденный этап. Мы это тоже умеем. Задача, стоящая сегодня на этом направлении, – это создать дополнительные резонаторы, которые улавливали бы «гуляющие» электрические заряды и толкали бы их, как это делают насосы на нефтепроводах или газопроводах.

– Лев Николаевич! – Тихорецкий решил оставить эту научную тему, в которой он, мягко говоря, плавал. – Мы проверили тех двух людей, которые, как вы нам говорили, могут заниматься этой проблематикой. Результат нулевой.

– Вот так, – задумчиво покачал головой Амбросимов, – больше я никого не знаю. Ищите среди физиков-энергетиков.

– Ищем, – тоскливо вздохнул Тихорецкий.

– И вот еще что, Александр Юрьевич. – Лев Николаевич придвинулся ближе к генералу и заговорил шепотом, хотя они были одни и услышать их никто не мог. – Если этот человек готовит такой взрыв, то он обязательно должен был проводить подобные эксперименты. Посмотрите в этом направлении. И еще: обратите внимание на аномальные зоны. Для того чтобы создать заряд такой разрушительной силы, его надо где-то еще взять. Он же не с атомной электростанции возьмет энергию, так ведь?

– Да нет, наверное.

– Во всяком случае, если что, в любой момент обращайтесь ко мне. Я брошу все свои дела и прибегу к вам по первому же зову. Я ведь в молодости в армии служил и дослужился до старшего сержанта.

– Спасибо, Лев Николаевич, – с благодарностью посмотрел на пожилого ученого генерал.

В вагоне было душно. Электричка останавливалась у каждой платформы, вбирая в себя все больше людской массы. К Москве народу набилось как сельди в бочке. Суббота. Хорошо еще, что хоть сижу, подумал Михаил. Он смотрел в окно, стараясь отвлечься от тревожных мыслей. А тревожиться было от чего.

На следующий день после взятия банды он встретился с Кобецким. Настроение было приподнятое. Вся группа взята с поличным (с оружием, взрывчаткой) без единого выстрела, прямо как в кино. Он сам сработал на «отлично» (не надо лишней скромности!). Наград и поощрений он, конечно, не ждал, но хотя бы весомое генеральское «спасибо» надеялся услышать.

Вместо этого – холодный душ. Кобецкий был сух и сдержан. В начале беседы он, правда, буднично обронил: «Мы сработали неплохо», затем огорошил:

– Поедешь еще в Москву. Одно небольшое задание.

– Зачем? – напрягся Михаил.

– Надо доделать дело до конца. – Взгляд генерала жесткий, голос категоричный, исключающий всякие возражения. – Мы проверили твою последнюю информацию, действительно существует вторая группа. Нужно выяснять. Для этого тебе надо встретиться с Тенгизом.

– А вы понимаете, что кладете мою голову в пасть крокодила? – Михаил старался сдержать свое возмущение.

– Небольшой риск есть, – спокойно согласился генерал, – но, во-первых, мы у себя дома, мои люди всегда будут поблизости, во-вторых, составим тебе легенду, разработаем линию поведения, а в-третьих… у нас нет другого выхода. – Кобецкий был до цинизма откровенен.

Михаил опустил голову, тоскливо соображая. Было ощущение марафонца, который добежал до финиша, а ему объявили, что надо пробежать еще десять километров. Отказаться? Да, можно. Но тогда он не получит индульгенцию. Его судьба полностью в руках Кобецкого. Он даже не является его «официальным» источником и не имеет никаких прав! Генерал может просто бросить его в камеру к бывшим «соратникам», и те в первую же ночь придушат Михаила.

– Хорошо, что мне делать? – тускло спросил он.

– Прежде всего, позвони сейчас Тенгизу, а потом, в зависимости от его реакции, решим.

Михаил достал телефон. Тенгиз долго не отвечал. Наконец Михаил услышал его вкрадчивый голос: «Слушаю» и осторожно начал:

– Плохие новости, Тенгиз. Всю группу вчера взяли, всех… в профилактории…

– Кто?

– Не знаю, маски-шоу.

– А тебя нет? – Вопрос прозвучал двусмысленно.

– Меня не было в это время в профилактории. Когда я подкрался, их уже упаковали…

– Значит, так, Вольф. – Голос Тенгиза хоть и спокоен, но с напрягом. – Выезжай немедленно сюда… на перекладных. По приезде позвонишь. Все, – оборвал разговор чеченец.

– Миша, я понимаю, что тебе не хочется ехать, – заговорил Кобецкий, – но осознай простую вещь: кроме нас с тобой их никто не остановит. Готовятся взрывы на станциях метро по какой-то неизвестной нам технологии, с помощью мощного электрического заряда. Технические детали нам пока неизвестны, это мы сейчас выясняем. Кто готовит эти взрывы, тоже не знаем. Узнать это можно будет только через Тенгиза. Как только установим исполнителя, сразу же накроем всю банду.

– А если Тенгиз мне не поверит? – Михаил в упор посмотрел в лицо Кобецкому.

– Надо сделать так, чтоб поверил. Все стрелки следует перевести на другого члена банды. Кроме того, после такого провала у них сейчас каждый человек на счету, и в Москве они без тебя не обойдутся. Всю подготовительную работу проводил ты, ведь так?

– Да, проводил, – уныло подтвердил Михаил.

– Тогда работаем. Твоя задача: выяснить, кто этот исполнитель. Человек этот в научно-техническом плане, вероятно, гений, но сволочь редкостная. И вот еще что, возьми вот эту сим-карту, мне будешь звонить только с нее…

Из Самары Михаил поехал в Москву пассажирским поездом. В Петушках пересел на электричку. Так, на всякий случай. Как только вышел на перрон Курского вокзала, его вдруг словно током ударило: Марина! Может, он ее больше никогда не увидит. Михаил тут же позвонил ей.

– Привет! – радостно воскликнула девушка. – Ты где?

– Вот только с поезда, еще на вокзале.

– Давай ко мне, я дома.

– Дома, это где?

– Значит, так, доезжаешь до «Электрозаводской»… – Марина объяснила, как найти ее общежитие.

Через сорок минут Михаил вошел в подъезд обшарпанного здания. Суровая вахтерша задала ему только два вопроса по существу: «К кому?» и «Вы ей кто?» Михаил ответил ей также по существу – двоюродный брат Аслановой, заехал к сестре на часок. Вахтерша окинула его подозрительным взглядом, потребовала от него паспорт, бросила его в сейф, даже не раскрыв документ, вдогонку выстрелила в спину гостю фразой: «До двадцати трех часов окурки в окно не выбрасывать». Для иностранца сокровенный смысл такой инструкции был бы недосягаем, но для менталитета русского человека такое предписание было понятно и вполне укладывалось в логику его поведения.