Владимир Першанин - Обреченный десант. Днепр течет кровью

В эти минуты Олег Бородин, убедившись, что его спутник потерял сознание и умирает, забрал трофейный карабин, запасные обоймы и торопливо рвал на клочки документы и письма из дома.

– Ну, что, сдавайтесь, – звучал голос фельдфебеля. – Покурим, выпьем, обсудим ситуацию.

– Подумаю, – откликнулся сержант, закапывая в землю клочки документов и писем.

– Думайте быстрее… пять минут.

Пять минут – слишком долгий срок. Мучительно вспоминать все хорошее в своей короткой жизни, мать, отца, братьев, один из которых уже погиб. Олега ждет девушка, но и это осталось в другом мире, а порванная фотокарточка зарыта в землю. Дальше тянуть нечего. Сержант ловил на мушку ППШ цель. Теперь, когда имелся в запасе карабин, он мог ударить хорошей очередью.

Фельдфебель приподнялся. Высунулся и его помощник. Они ждали ответа русских и считали, что наступила короткая пауза в переговорах. Сержант Бородин так не считал. Две высунувшиеся головы представляли четкую мишень. Олег нажал на спуск.

Очередь получилась излишне длинной и неточной. Да и расстояние рассеивало пули скорострельного автомата. Помощник успел нырнуть, фельдфебеля хлестнуло по щеке и больно обожгло левое ухо. Схватившись ладонью за щеку, немец понял, что часть уха оторвана, сильно текла кровь.

От злости и боли фельдфебель не сразу догадался пригнуться. Новая очередь, короче первой, срезала несколько кустов и прошла рядом. Без команды открыл огонь пулеметчик, начали стрельбу оба отделения.

Бородин переполз на другое место. Отсюда он хорошо видел расчет МГ-34, но вступать в поединок с пулеметом было бы безрассудно. А что еще оставалось делать, если жизнь отмеряла свои последние минуты?

Он дал очередь по вспышкам. Получил веер трассеров в ответ и, наверное, погиб бы в следующую минуту, но из леса донеслись выстрелы и автоматные очереди. Это на несколько секунд отвлекло внимание пулеметчиков. Второе отделение, видимо, догоняло двух других десантников, и там начался бой. Фельдфебель имел приказ обязательно взять кого-то живым. Зажимая раненую щеку, выкрикнул:

– Русские нужны живыми! Оглушите, прижимайте их к земле.

Пулеметчики подняли прицел и посылали очереди над головой Бородина. Он добил диск, вытащил затвор и бросил его в кусты. Теперь Олег вел огонь из трофейного карабина и после очередного выстрела вдруг понял, что у него появился какой-то ничтожный шанс вырваться из кольца.

В лесу продолжался бой. Два его товарища отбивались от погони. Отделение, окружившее Бородина, стреляло, стараясь не высовываться. Рисковать собой, чтобы взять русского живым, солдаты не хотели. Фельдфебеля перевязывали, а Олег сумел ранить кого-то еще из немцев.

Сержант подполз к товарищу, лежавшему неподвижно. Открытые глаза подернулись мутной пленкой, челюсть отвисла, превратив живое лицо в подобие жуткой мумии.

Все же Олег попытался нащупать пульс, но мешали толчки бешено бьющегося собственного сердца. Пульс то ощущался, то нет, а медлить было нельзя. Подчиняясь командам фельфебеля, отделение перебежками смыкало кольцо. Тогда Бородин сделал то, что будет висеть камнем у него на душе много лет. Олег выстрелил в грудь то ли мертвому, то ли умирающему товарищу, понимая, что другого выхода нет.

Затем, выдернув кольцо, бросил гранату и, не дожидаясь взрыва, побежал. Он никогда так не бегал в своей жизни, даже на спортивных соревнованиях. Рвануло бушлат под мышкой, обожгло ногу выше колена, но сержант продолжал бег.

Внезапно Бородин замер. На поляне стояло шесть-семь немецких солдат, а на траве лежали два тела, судя по всему, мертвые. С полминуты Олег смотрел на них, а солдаты, еще не пришедшие в себя, разглядывали появившегося неизвестно откуда русского.

Когда они потянулись к оружию, Бородин выстрелил не целясь и снова побежал. Наверное, у обреченного человека появляются какие-то новые силы. Олег сумел уйти. Возможно, в отделении имелись раненые, и организовать преследование немцы не смогли. Вслед летели пули. Одна прошила воротник бушлата, другая разбила цевье карабина. От удара онемела рука, текла кровь из ладони, а Олег с бега переходил на быстрый шаг, иногда замирал, вслушиваясь в шуршание сухих листьев.

С запозданием увидел острую щепку от цевья, воткнувшуюся в ладонь. Выдернул ее и побрел дальше. Уже темнело. У сержанта Бородина из оружия остался лишь десантный нож. Он сжимал его, готовый пустить в ход, если настигнет погоня. Но, кажется, преследователи отстали.

Каким-то необъяснимым чутьем Олег добрался до лагеря, не заблудившись в ночном лесу. Часовой, окликнув его, приказал поднять руки.

– Нож брось! Ты кто такой?

Подбежал начальник караула. Перед ними, пошатываясь, стоял человек в окровавленном бушлате и брюках. При свете луны виднелось исцарапанное лицо, глубокий порез на лбу (наткнулся на ветку), темные клочья ваты, торчавшие из пробитого бушлата.

– Бородин, ты, что ли?

– Я…

– А остальные?

– Погибли.

– Ладно, пойдем к командиру, – сказал начальник караула, а часовому приказал позвать санинструктора. – Курить будешь?

– Буду. Только сверни сам цигарку… руки не действуют.

Олег доложил о случившемся Морозову. Тот покачал головой:

– Обложили нас. Ладно, иди с Воробьевым, он тебе помощь окажет. Молодец, что добрался. Еще часок, и я бы роту на другое место повел. Кто знал, что с вашей группой случилось. Вдруг в плен попали? А они умеют языки развязывать.

Воробьев обработал раны. Они оказались неглубокими. В двух местах пули вырвали клочья кожи, но крови вытекло много. Кружилась голова, клонило в сон. Сержанту налили пахнущей медом настойки и довели до ближайшего шалаша, где он мгновенно погрузился в сон.

Под утро Олег проснулся и пошел к Морозову. Его пытался остановить часовой, но сержант твердил:

– Мне надо… важное дело.

Он рассказал лейтенанту, как застрелил тяжело раненного, а может, и мертвого товарища. Морозов, приходя в себя после короткого глубокого сна, курил, глядя в сторону.

– Я, товарищ лейтенант…

– Забудь. – Морозов отбросил в сторону окурок. – И сопли не распускай. Оставил бы в живых, Никиту бы на куски изрезали. Ищут они нас. Больше об этом ни слова, шагай, спи. Тут не до твоих переживаний. Якушев половину людей потерял, едва полицаев с хвоста сбросил.

Она не была самой долгой ночью в году, эта следующая, вторая ночь десантной операции над Днепром. Но для четырех тысяч бойцов она длилась бесконечно долго, а для многих стала последней в жизни.

О некоторых событиях первой ночи и первого дня читатель уже имеет представление. К сожалению, я располагаю меньшей информацией о событиях второй ночи высадки. Поэтому дам краткое описание на основе некоторых исторических документов, а уже затем перейду к конкретным событиям, которые мне удалось восстановить.