Владимир Першанин - Мы умрем в один день

Ольхова хоронили в четверг. На кладбище шел снег, мокрый, вперемешку с дождем. Растоптанные комья глины липли к подошвам и лезвиям лопат.

Кузин, заведовавший похоронами, произнес торопливую складную речь, где было все, что положено. Старушки в черных платках, похожие на мокрых грачей, стояли у кучи ржавых старых венков и крестились. После Кузина стал выступать кто-то еще. Двое могильщиков негромко спорили, кому оставаться забирать веревки и лопаты. Крайняя старушка строго смотрела на них, бесшумно шамкая сморщенным ртом.

Сергеев, начальник уголовного розыска, отошел в сторону. Младшая дочь Ольхова плакала, и ее пытались увести, потому что она мешала забивать крышку. Жена стояла молча, окруженная родственниками. Год назад они развелись и не жили вместе, но хоронили Ольхова из ее квартиры.

Областное начальство еще не приехало, да и вся эта невеселая процедура исполнялась по ускоренному варианту. А чего иного можно было ждать, когда хоронили застрелившегося милицейского капитана?

Поминки устраивали в кафе, двухэтажной стеклянной коробке, недалеко от горотдела милиции. Был период активной кампании за трезвость, и водку ставить на столы не разрешалось. Ее разливал и подносил по полстакана мужик в черном лоснящемся на рукавах пиджаке, видимо, кто-то из родственников жены.

Сергеев вслед за Кузиным выпил водку и пошел к столикам, где женщины разносили тарелки с борщом. Одна из них показала Сергееву, куда сесть, и он торопливо опустился, желая лишь одного: чтобы его никто ни о чем сейчас не спрашивал и не пытался завести разговор.

У вешалки начальник городского отдела милиции Бондарев, сцепив на животе руки, что-то тихо говорил жене Ольхова. К нему бочком подбежал Кузин, с полминуты деликатно помолчал, а потом стал приглашать за стол. Бондарев крутнул в его сторону тяжелой лохматой головой и опять повернулся к жене Ольхова. Сергеев отщипнул кусочек хлебного мякиша и стал катать из него шарик.

Через несколько дней он разбирал дела Ольхова, раскладывая на столе папки и отдельные исписанные листы — материалы по нераскрытым преступлениям. Они уже изучались и прокуратурой, и им самим, когда проводилась проверка по самоубийству. Теперь надо было решать, кому поручить дальнейшую работу над ними.

За Ольховым числились два уголовных дела. Зная его неторопливость и обстоятельность, много Ольхову не поручали. Раньше Бондарев на него злился, называл волокитчиком и даже переводил в участковые. Ольхов действительно не укладывался в сроки. Он не любил спешки, когда приходилось работать сразу по нескольким делам. Этого не любили и остальные, но деваться было некуда — не хватало людей и времени. Все другие оперативники в отделении уголовного розыска были моложе Ольхова и успевали побольше, чем сорокалетний капитан. У Ольхова, конечно, тоже имелась хватка. Но он не умел разрубать узлы. Так говорил Гриша Шевчук, бывший начальник уголовного розыска, на чье место Сергеев заступил два года назад. Шевчука назначили замом к Бондареву.

Начальником уголовного розыска должен был стать Ольхов. Но не стал. Сыграли свою роль и строптивая натура, и семейные неурядицы, а, возможно, это самое неумение рубить узлы. Ольхов считался одним из самых опытных оперативников в отделе. Ему поручали сложные преступления, и, как правило, не торопясь, обкатывая дело, как камешек, со всех сторон, он доводил его до конца. Про него готовили большую статью в областной газете, но потом в самый последний момент сняли, когда узнали, что разводится с женой.

Последнее время Ольхов занимался материалами по квартирным кражам. Еще на нем числилось дело по хулиганству. Кражи посыпались на город с весны, и долгое время не удавалось напасть на след преступников. Недели две назад Ольховым был задержан Генка Куртенков по кличке Куртенок, у него изъяли часть краденого. Но двадцатилетний Куртенок, бывший «неблагополучный» подросток, — мелочь. За ним стоял человек поопытнее, имевший своих наводчиков, которые помогали выходить на нужные квартиры, где можно поживиться не только спрятанным в серванте колечком с камушком или ковриком со стены. Уносили японские магнитофоны, драгоценности, кожаные плащи, меха.

Преступная группа несколько раз с большой точностью выходила на квартиры, где хранились крупные суммы наличных денег. Город наводнили слухи, шли жалобы, и дело стояло на контроле в горкоме партии. Последнее время Сергеев работал по ограблению кассы в пригородном совхозе. Дело близилось к завершению, и теперь квартирными кражами, очевидно, придется заниматься ему. Сейчас это самое горячее дело.

Куртенок брал на себя лишь три кражи из полутора десятков, совершенных в городе. Может, и в этих бы не признался, но не давали отвертеться вещи, изъятые при обыске. Вещей и денег было не очень много — видимо, Куртенок получал небольшую часть. В протоколах допросов он упорно стоял на своем, утверждая, что кражи совершал один, и довольно обстоятельно рассказывал, как открывал двери. Нашли у него и набор отмычек.

С Куртенком предстояло заниматься, и дело выглядело перспективным. Ольхов сумел-таки нащупать нужную нитку. На пустом месте вычислил Куртенка.

Второй материал был попроще. Нанесение телесных повреждений, или хулиганство. Сергеев был в общих чертах с ним знаком. Бегло перелистал страницы дела. Бывший спортсмен избил двоих парней. Потерпевшие поясняют, что, когда шли по улице, их догнала машина, из которой выскочил незнакомый парень и стал наносить удары. Подать заявления оба отказались. Фамилия спортсмена Васин, ему тридцать один год, кажется, раньше он выступал за сборную города по боксу. Потерпевшие гораздо моложе его. Один учащийся ПТУ, второй не работает. Оба ранее судимые. Васин указывает в объяснении, что несколько дней назад к нему на улице привязались подростки. И вот теперь представился случай расплатиться, но, кажется, он ошибся, принял их за других. Это были первые объяснения. Позже все трое дружно заверили, что они старые знакомые и даже родственники, просили прекратить дело. Но дело не прекращали, потому что один из парней, Борис Полетаев, был избит очень сильно. Трещина в кости голени, сломаны два пальца на руке плюс сотрясение мозга. Материалы находились у Ольхова почти два месяца. Вначале этим делом занимался Голубев, но оно, видимо, зашло в тупик, и его забрал Ольхов, но тоже затянул. Его понять можно. Какие уж тут хулиганы, когда вышли на след квартирников!

Бондареву под пятьдесят. У него седые рассыпающиеся на затылке волосы и рыхлый, картошкой, нос. Полковника ему присвоили недавно.