Сергей Зверев - Пылающая межа

После короткой очереди в воздух толпа остановилась, но было понятно, что проблему это не решало. Нервы у всех были накалены до предела.

– Командир бежит, – прошептал, наклонившись к Локису, Зубов.

Сержант оглянулся – к КПП приближался Огольцов. Он явно спешил, да это было как раз кстати. Через полминуты капитан стоял перед толпой.

– Прошу внимания! – поднял он руку. – Есть важное сообщение. Сейчас я все объясню.

Люди притихли.

– В связи с последними событиями по согласованию с Москвой Баку и Степанакерт пришли к соглашению. Принято компромиссное решение временно отвести российских миротворцев, то есть нас, чтобы не подогревать ситуацию, – сообщил капитан.

По толпе прокатился удивленный рокот. Такого варианта никто не ожидал.

– Да-да. Прямо сейчас мы и отбываем отсюда, – продолжал капитан.

– Куда это вы отбываете? – выкрикнул кто-то с сильнейшим акцентом.

– Пока что – в Агдам, а оттуда, скорее всего, отправимся в Российскую Федерацию, на место нашей постоянной дислокации, – прозвучало пояснение офицера. – Ну, это когда уже будет принято окончательное официальное решение. Пока же существуют только устные договоренности.

– И правильно! – заорали из толпы на разные голоса. – Скатертью дорожка! Хватит, натерпелись мы во время войны. А тут еще посадили на нашу шею.

– Пускай лучше сюда введут турецких миротворцев! – Некоторые «специалисты» геополитики предлагали свои варианты. – А то вы нас всех продадите!

Десантники переглянулись. Сообщенная новость была, мягко говоря, неожиданной.

– Таким образом, прошу вас немного обождать, – закончил обращение Огольцов, – нет причин для волнений.

Затем он обратился к десантникам:

– Так, ребята, у вас на все про все – час времени. Вперед!

Ровно через час автобус выезжал за ворота части. Люди еще не расходились, что создавало дополнительные проблемы. Отчаянно сигналя, водитель матерился, пытаясь выбраться из этой каши. Население реагировало по-разному. Какая-то женщина с криком «Возвращайтесь!» бросила букет цветов, а те, кто придерживался иной точки зрения, принялись забрасывать автобус гнилыми помидорами.

– Ого! – произнес Локис, когда очередная обойма овощей залепила лобовое стекло. – Так и переехать кого-то недолго. Смотри, Сачихин, намотаешь на колеса любителя острых развлечений.

– А они другого и не заслуживают, – буркнул, как всегда, мрачный Каширин. – Я бы с ними разобрался, дали бы мне волю.

Медленно, но верно автобус все же выбрался из столпотворения и выехал на дорогу. На обочинах стояли люди, провожавшие взглядами отбывавших миротворцев.

– Вот уж порадуются от души, – сказал Щетинкин. – Русские, которые, как всегда, во всем виноваты, наконец-то убираются. Мне вот интересно, на кого они теперь проблемы будут сваливать?

– Главное, что кровопролития удалось избежать, – отметил Огольцов, – все могло бы закончиться гораздо хуже.

– Да, вовремя вы подоспели. Еще бы несколько минут, и пришлось бы начать «оборону Брестской крепости». Нет, никуда бы они не прошли, но вот народа легло бы немало.

Автобус выехал за пределы поселка, а затем оказался на разделительной линии. Локис, глядя в окно, поднял глаза и вдруг увидел на склоне Аббасова. Тот стоял на коленях перед небольшим самодельным монументиком, рядом пасся ишак.

– Товарищ капитан, смотрите, старый знакомый, – сказал он, – разрешите, остановимся?

– Сачихин, стой! – дал команду Огольцов.

Автобус остановился. Сержант вышел на дорогу, а азербайджанец уже увидел его. Он встал с колен и, помахав рукой, принялся спускаться вниз.

– Что случилось? – с удивлением спросил он, показывая на «укомплектованный» автобус. – Вы что, уезжаете куда-то?

– Да вот, отбываем… пока в Агдам, – сообщил Локис, – сам видишь, какая ситуация.

– Да, – мрачно вздохнул Фазиль. – Люди совсем озверели. Главное, что ничего им сейчас втолковать нельзя. Ну, и опять же, всегда находятся отморозки, которые начинают мутить народ. А он сейчас словно сухой порох: поднеси спичку – мигом вспыхнет.

– А ты чего здесь? – в свою очередь поинтересовался сержант.

– У меня же здесь место гибели жены и сына.

– Так это здесь случилось… тогда?

– Именно, – кивнул Аббасов, – я здесь часто бываю.

Тем временем из автобуса высыпали остальные десантники.

– Спасибо тебе, Фазиль, что пытался вразумить народ, – пожал ему руку капитан.

– Да что ты, командир, каждый на моем месте сделал бы то же, – отмахнулся тот.

– Ну, как видишь, оказывается, что это не так.

– Такое время, капитан, и все так нелепо сошлось, – развел руками азербайджанец.

Поговорив немного, они принялись прощаться. Аббасов вконец расчувствовался и даже смахнул набежавшие слезы. Он трогательно обнимал каждого десантника, словно родного брата. Когда все уселись в автобус, он замахал рукой:

– Я в вас верю! Скорее возвращайтесь…

Автобус оказался на армянской стороне.

– Хороший человек, – задумчиво произнес Огольцов, – душевный.

– Видели, как он прощался с нами? – оглянулся Онищенко. – Доброе сердце.

– Да… – кивнул Локис. – И вот ведь как иногда получается: какая-то сволочь словно сыр в масле катается. Все у него в порядке, проблем никаких. А такой, как Аббасов, мыкается неприкаянно. И ничего тут не поделаешь. Судьба.

Автобус двигался в Агдам.

Казарян давно докурил последнюю сигарету и теперь маялся без никотина. Его не столько мучил голод, сколько отсутствие сигарет. Слава богу, хотя бы с водой проблем не было – рядом стояло целое ведро. Зажмурившись, он помотал головой, словно желая стряхнуть с себя наваждение. Но реальность оставалась той же. И проблемы, которых в последнее время стало выше крыши, никуда не исчезали.

После того как бизнесмена, дав под дых, потащили в горы, он мало что конкретно мог сказать насчет того места, куда его упрятали. Похитители сделали все, чтобы пленник не смог ничего понять. Бандиты нахлобучили ему на голову какую-то вонючую вязаную шапку, в которой он изнывал, пока они проделывали нелегкий путь.

Теперь его пристанищем стал какой-то бетонированный подвал. Что это и где это – было совершенно непонятно. Как ни разглядывал место своего пребывания Казарян, кроме голых стен здесь ничего примечательного не было. Полутьма, царившая в помещении, настроения тоже не прибавляла. Для кого предназначался этот подвал? Быть может, тут уже содержались такие же, как он, заключенные?.. Его самого под дулом автомата спустили сюда по лестнице, которую затем же и убрали. Набор мебели в камере имелся тоже самый скромный – две табуретки и железная кровать.

То, что ему завязали глаза, наводило на мысль, что убивать, во всяком случае сразу, его не будут. Но что задумали неизвестные? Учитывая жестокость, с которой они расправились с его спутниками…