Андрей Воронин - Слепой. Живая сталь

Четыре изрешеченных автоматными пулями джигита умерли почти одновременно, своей и вражеской кровью вписав очередную страницу в историю бессмысленной кавказской бойни. Что бы они ни думали в последние секунды своей жизни, их мысли были очень далеки от истинной сути происходящего.

Суть же была проста: в ту самую секунду, когда выстрел из противотанкового гранатомета поразил цель, список лиц, осведомленных о некоторых аспектах заключения небезызвестного российско-венесуэльского договора, сократился еще на одно имя.

В разгар рабочего дня во дворе высотного дома на Новом Арбате остановился новенький черный внедорожник, явно не так давно покинувший мойку, но уже успевший основательно забрызгаться талой соляной жижей, которой в эти последние мартовские дни были сплошь покрыты улицы Москвы. Из машины выбрался человек в синей форме подполковника службы судебных приставов. Щурясь от солнца, которое в этот день было по-весеннему ярким, он надел солнцезащитные очки, поправил на голове форменное кепи и, сверившись с записанным в блокноте адресом, отыскал взглядом нужный подъезд. Опуская в карман расстегнутого бушлата ключ от машины, он нажал кнопку на брелке, и внедорожник, моргнув оранжевыми огоньками сигнализации, утвердительно пиликнул: все в ажуре, хозяин, граница на замке. Или, как говорили бойцы интернациональных бригад в Испании, но пасаран.

Тщательно выбирая, куда ступить, чтобы не промочить ноги в дорогих, не по сезону легких туфлях, пристав пересек вымощенный разноцветной тротуарной плиткой двор и поднялся по ступенькам подъезда. Почти незаметно оглядевшись по сторонам, он быстро и уверенно проделал некую манипуляцию с цифровой панелью кодового электронного замка, после чего железная дверь безропотно открылась, сообщив о своей капитуляции монотонным жалобным писком.

Писк оборвался одновременно с металлическим клацаньем, которое раздалось, когда сработал электромагнит дверного замка. Только после этого в разместившейся на скамеечке около детской площадки компании пенсионерок произошел краткий обмен мнениями по поводу личности описанного гражданина и цели его прибытия. Личность была единодушно признана неприятной, а цель визита, скорее всего, неблаговидной. Придти к иному мнению почтенные дамы не могли, поскольку, как все, кому ни разу не довелось в судебном порядке урвать у кого-нибудь солидную долю имущества и сбережений, видели в судебных приставах просто стервятников, жиреющих на людском горе. Посетовав на несовершенство мира, где сильные, здоровые мужики, на которых пахать и пахать, с утра до ночи только тем и заняты, что описывают чужое имущество и выселяют женщин, стариков и детей на улицу, эти живые видеорегистраторы вернулись к наблюдению за своими играющими на площадке внуками.

Резвящиеся внуки, как водится, со стороны здорово смахивали на шайку бесноватых, и созерцание этой орущей, плюющейся, виснущей вверх ногами на качелях и швыряющейся друг в друга игрушками оравы могло вызвать острый приступ мизантропии и жажды убийства несовершеннолетних у любого, кроме их ближайших родственников. Кто-то из бабушек завел разговор о возможных причинах, которыми было вызвано появление во дворе судебного пристава, но тут румяный черноглазый карапуз лет четырех повел себя не по-джентльменски, с размаху надев на голову своей не менее румяной и глазастой ровеснице ведерко с подтаявшим снегом. Жертва нападения взревела, как атомный ледокол в арктическом тумане, и в начавшемся переполохе пристав был мгновенно забыт.

Если бы его спросили, а он имел бы желание ответить, человек в форме судебного пристава мог сказать, что человек в форме судебного пристава и судебный пристав – не всегда одно и то же. Но он, как обычно, не испытывал ни малейшего желания откровенничать, а потому делал все возможное, чтобы к нему не приставали с глупыми вопросами. Да и сформулировать вопрос, на который можно получить такой ответ, не очень-то легко. Не станешь ведь, в самом деле, спрашивать у человека, одетого как подполковник федеральной службы судебных приставов, в самом ли деле он пристав, или вырядился так, чтобы повеселить знакомых или принять участие в ролевой игре с проживающей в одной из квартир данного многоэтажного дома на Новом Арбате любовницей. «Я пришел, чтобы обеспечить выполнение судебного постановления, согласно которому вам предписано…» Короче, раздевайтесь, и приступим к описи движимого имущества.

Войдя в подъезд, подполковник опустил до самых бровей козырек форменного кепи и наклонил голову, как это делают различного рода злоумышленники, подозревающие, что находятся в поле зрения следящей видеокамеры. Задняя стенка просторного лифта представляла собой сплошное зеркало, и пристав, не поднимая головы, сразу повернулся к нему спиной. В его трудовой биографии бывали крайне щекотливые моменты, когда ему приходилось позировать перед телевизионными камерами и давать интервью от имени куда более колоритных персонажей, чем сотрудник службы судебных приставов. Но он хорошо понимал смысл поговорки «До поры кувшин воду носит» и не хотел в одно далеко не прекрасное утро, когда количество перейдет, наконец, в качество, проснуться знаменитым.

Потому что известность для человека его профессии во все времена и в любой части света означала и означает одно из двух: полосатую робу смертника или могилу.

Выйдя из лифта на пятнадцатом этаже, он остановился перед дверью нужной квартиры. О том, что ошибки нет, и что это именно та квартира, а не какая-то другая, помимо номера, свидетельствовала наклеенная на дверь в районе замка полоска бумаги с неразборчиво оттиснутыми печатями. Действуя спокойно и неторопливо, пристав достал из кармана загодя изготовленные дубликаты ключей, поочередно отпер замки, небрежно надорвал бумажку с печатями и непринужденно, как к себе домой, вошел в квартиру.

Просторное двухуровневое жилище в центре столицы до недавнего времени принадлежало сотруднику дипломатического корпуса России Игорю Чернышеву. В начале весны Чернышева отозвали в Москву из Белграда для нового назначения. Решение вопроса о назначении неожиданно затянулось, а когда соответствующее предписание об отправке Игоря Вадимовича в Лондон, наконец, было составлено, должным образом согласовано и подписано, вдруг оказалось, что вручать его некому: Чернышев пропал. Он перестал регулярно появляться в министерстве иностранных дел, чтобы узнать, не сдвинулось ли его дело с мертвой точки, и не отвечал на телефонные звонки. В дверь ему тоже звонили, и с тем же результатом, исчерпывающе описываемым короткой английской фразой: «No reply» – нет ответа.