Виктор Поротников - Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва

Мамай ушел со смотра с мрачным лицом.

– С такой пехотой нельзя выступать на Тохтамыша! – заявил он побледневшему Бей-Ходже. – Ты плохо справился с моим поручением! Мне нужны хорошо обученные пешцы, копейщики и щитоносцы, а не вооруженный сброд, не ведающий, что такое боевой строй. Почему среди пеших воинов нет арбалетчиков?

– На моих складах нет арбалетов, повелитель, – пролепетал в ответ Бей-Ходжа. – Татары и кипчаки привыкли пользоваться в бою луками, арбалеты в ходу у воинов-фрягов.

– Значит, призови под мои знамена фряжских наемников, – рявкнул Мамай. – Ты что, не догадался отправить гонцов в Кафу и Сугдею?

– Ну, что ты, повелитель! – обиделся Бей-Ходжа. – Я же знаю, где нужно искать отменную пехоту. В первую очередь я послал гонцов в колонии фрягов. Однако гонцы вернулись ни с чем, в Кафе и Сугдее ни один человек не пожелал вступить в твое войско, о сиятельный.

– Вот как! – Мамай изумленно приподнял брови. – С чего это вдруг?

– Видимо, власти в Кафе и Сугдее прослышали о победе Тохтамыша на реке Хопер… – слегка замявшись, пробормотал Бей-Ходжа.

– Я сам наведаюсь в Кафу, – сказал Мамай, нахмурившись. – Напомню тамошним толстосумам, кому они обязаны своим процветанием.

По толстощекому круглому лицу Бей-Ходжи промелькнула тень тревоги. Он хотел было сказать Мамаю, что от фрягов можно ожидать любого коварства, но не решился произнести это вслух из опасения, что тогда Мамай отправит в Кафу его вместо себя.

В глубине души Мамай всегда относился к фрягам с большой долей недоверия и неприязни. Вместе с тем Мамай видел, с каким размахом фряги ведут торговлю, с каким мастерством они строят корабли, каменные дома и крепости, какого высочайшего искусства достигли их зодчие, создавая изумительные фрески, мозаики, оконные витражи и мраморные статуи…

Сильны были фряги и в военном деле, их мощные арбалеты пробивали насквозь любые доспехи, изготовленные ими клинки по прочности могли поспорить со знаменитой дамасской сталью. На поле боя фряги привыкли действовать пешим сомкнутым строем, напоминавшим фалангу, благодаря плотной стене из щитов и множеству склоненных длинных копий. При этом арбалетчики, стоящие позади копейщиков и щитоносцев, осыпали врага градом стрел.

В битве с русами на Куликовом поле в рядах Мамаева войска находился отряд фрягов, выказавший необыкновенную стойкость. Фряги не побежали с поля битвы, даже когда все татарское войско обратилось в бегство после удара русского засадного полка. К сожалению, фряжский отряд насчитывал чуть больше двух тысяч человек, поэтому повлиять на ход сражения он никак не мог.

Мамай, еле унесший ноги с Куликова поля, не знал, что сталось с фряжскими наемниками, уцелел ли вообще кто-нибудь из них. Мамаю не хотелось говорить об этом с властями Кафы, как и о своем поражении от русов, но избежать этой темы ему все же не удалось.

В любой фряжской заморской колонии высшим административным и судебным лицом считался подеста, этот градоначальник, как правило, прибывал в колонию из метрополии. Чиновник-подеста избирался на срок от года до пяти лет. Наравне с подеста стоял капитан народа, возглавлявший ремесленные городские цехи и местное ополчение. Если подеста защищал интересы богатых горожан, то капитан народа выступал на стороне пополанов, небогатых торговцев и ремесленников, объединенных в коммуну. Пополанов было намного больше, чем знатных людей-нобилей, поэтому не считаться с ними было невозможно. К тому же ополчение Кафы и Сугдеи почти полностью состояло из пополанов.

Градоначальником Кафы являлся Эцио ди Посса, сорокалетний горбун, чрезвычайно хитрый и жадный. Здешним капитаном народа был Джакомо ди Лонго, человек неглупый и пронырливый. С обоими Мамая связывало личное знакомство. На людях эти двое выказывали Мамаю глубочайшее почтение, но, оставаясь с ним наедине, они держались с Мамаем, как с равным.

– Да у тебя к нам целый воз претензий, приятель! – промолвил Эцио ди Посса, разговаривая с Мамаем. При этом на его тонких губах появилась холодная усмешка. – Получается, что мы кругом перед тобой виноваты! Ну, не смешно ли?

Подеста переглянулся с Джакомо ди Лонго, как бы приглашая того посмеяться вместе с ним.

– И впрямь, забавно слышать такое! – хмуро обронил капитан народа без тени улыбки на мужественном лице. – Ты обещал нам богатства Московии, уходя в поход на русов, друг мой. На деле же русы разбили тебя наголову. В довершение всего, хан Тохтамыш отнял у тебя власть над Золотой Ордой. И вот, ты снова перед нами, опять что-то требуешь таким тоном, будто лишь мы виноваты в твоих бедах.

Говоря все это, Джакомо ди Лонго глядел прямо в глаза Мамаю, который рядом с ним выглядел коротышкой. Мамай понимал язык фрягов, поэтому градоначальник Кафы и капитан народа разговаривали с ним без толмача.

Эта беседа протекала в доме Эцио ди Посса, выходившего парадными окнами на центральную площадь Кафы. Мамай прибыл сюда с небольшой свитой, которая ожидала его во внутреннем дворике, похожем на колодец. Дома в Кафе теснились так плотно один к другому, что их черепичные крыши сверху напоминали сплошной красновато-коричневый ковер.

Мамай с порога выложил все свои претензии, потребовав от властей Кафы выполнения своих обязательств перед ним. Прежде всего, Мамай настаивал на выплате пошлинных сборов за последние два месяца и на выделении ему пятисот хорошо вооруженных воинов. Не понравилось Мамаю и то, что к нему в Солхат не прибыли доверенные лица от Эцио ди Поссы, словно горожане Кафы не верили в его победу над Тохтамышем.

Изворотливый Эцио ди Посса молвил так, отвечая Мамаю. Мол, письменный договор у властей Кафы заключен не с ним, но с ханом Мухаммедом-Булаком, коего уже нет в живых, а значит, и договор уже недействителен. Теперь владыкой Золотой Орды является Тохтамыш, и закрывать на это глаза власти Кафы не могут. Раскошеливаться перед Мамаем горожане Кафы не собираются, поскольку деньги им нужны для выкупа из плена своих сограждан.

– Да будет тебе известно, уважаемый, – молвил Эцио ди Посса, сверля Мамая холодным взглядом. – Князь московитов требует по десять золотых монет за каждого пленного генуэзца. Об этих условиях нам стало известно от нашего земляка-торговца, на днях прибывшего в Кафу из Москвы. Всего в плену у московитов томится более четырехсот наших сограждан. Это означает, что на вызволение их из неволи потребуется весьма кругленькая сумма!

– Неужели никто из фрягов не вернулся домой после Куликовской битвы? – поинтересовался Мамай, сознававший, что и на нем лежит часть вины за то, что четыре сотни наемников из Кафы оказались в плену у русичей.