Виктор Поротников - Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва

Огнищанин Сильвестр, сидевший на скамье рядом со Всеволодом, глядя на князя, засмеялся негромким угодливым смехом. Он незаметно ткнул Всеволода локтем в бок, понуждая того тоже изобразить радость на своем лице. Всеволод позволил себе легкую улыбку, дабы сделать приятное князю.

– Чего же ты, друже, надумал не в Муроме, а в Карачарове дом ставить? – поинтересовался у Всеволода Владимир Красный.

– Сестра моей жены там живет, – ответил Всеволод. – Агафья моя желает жить рядом с сестрой.

Владимир Красный еще долго разглагольствовал о том, как он печется обо всех людях в своем княжестве. «Для меня важно, чтоб и бояре, и купцы, и смерды в достатке пребывали, – молвил князь, явно желая произвести благоприятное впечатление на Всеволода. – Скоро Муром возродится и встанет вровень с Москвой и Суздалем, благодаря моим неустанным заботам. Я помог Дмитрию Донскому разбить Мамая, теперь он поможет мне разделаться с Олегом Рязанским. Дядья мои ножи на меня точат, а рязанский князь с ними заодно!»

Владимир Красный взял Всеволода к себе на службу, назначив его княжеским тиуном. В обязанности тиуна входило разбирать тяжбы между смердами, зависимыми от князя, следить за исполнением княжеских распоряжений, за порядком на торжище. Обычно в любой княжеской свите имелось несколько тиунов, все они напрямую подчинялись князю. Тиунов в народе не любили, поскольку им по должности полагалось всюду совать нос. К тому же зачастую многие тиуны были не чисты на руку, вынося судебные решения в пользу того, кто больше им отсыплет серебра. Среди простонародья ходили присказки и поговорки, обличавшие алчность и высокомерие тиунов.

Всякого тиуна можно было узнать по кафтану с галунами на груди, по красному поясу и по шапке с высоким красным верхом. В военные походы тиуны обычно не ходили, поэтому оружие им не полагалось. Тиун повсюду ездил верхом на коне, подаренном ему князем вместе с отличительным тиунским одеянием. Тиуна, как правило, сопровождали глашатай и два-три дружинника. Через глашатая тиун обращался к толпе, а дружинники были обязаны по приказу тиуна хватать всякого, кто ведет крамольные речи против князя, либо не платит налоги, либо же намеренно портит княжеское имущество.

При отъезде князя из стольного града все тиуны были обязаны подчиняться княжескому огнищанину, который был в курсе всех местных хозяйственных дел, налоговых выплат и торговых пошлин. Огнищанину же подчинялись и княжеские подъездные, так назывались сборщики податей, которые осенней порой ездили по деревням и собирали со смердов оброк и недоимки. Подъездные в отличие от тиунов не разбирали хозяйственные тяжбы, а просто-напросто выколачивали из крестьян налоги. Смерды ненавидели подъездных еще сильнее, чем тиунов, ибо те порой откровенно их грабили, прикрываясь именем князя.

Из княжеских хором Всеволод отправился в терем огнищанина Сильвестра, дабы получить из его рук новый кафтан, добротные сапоги, пояс и красную шапку. Коня Всеволоду разрешили выбрать самому на княжеской конюшне. Всеволод приглядел себе буланого жеребчика-трехлетка с белой звездой на лбу. На конюшне же Всеволоду выдали попону, седло, уздечку и плеть.

– Ну вот, теперь ты – княжеский тиун, – с довольной улыбкой проговорил Сильвестр, оглядев со всех сторон Всеволода, нарядившегося в желтый парчовый кафтан. – Ладно ли? Нигде не жмет, не давит? Шапку тоже примерь. А сапоги как, по ноге ли?

– Сидят, как влитые! – усмехнулся Всеволод, притопнув сначала правой ногой, затем левой.

– Вот и славно! – промолвил Сильвестр, закрывая большой сундук, где у него хранились богатые одежды, принадлежавшие князю и за которые он отвечал головой.

Обувь и роскошные одеяния, сложенные по сундукам в кладовой Сильвестра, являлись военной добычей князя и дарами иноземных купцов, каждое лето проходивших на судах мимо Мурома окским речным путем.

– Каков воитель Владимир Красный? – спросил Всеволод у огнищанина. – Наверно, храбрец, каких поискать, а?

– Да бог с тобой! – обронил Сильвестр, скроив презрительную мину. – Князь наш всякой сечи пуще огня страшится. Он же не воитель, а крохобор!

– Разве муромчане не сражались с Мамаем на Куликовом поле? – слегка опешил Всеволод. – Разве золотая цепь на шее у Владимира Красного взята не из Мамаева шатра?

– Муромская рать ходила против Мамая, это верно, – кивнул Сильвестр. – Токмо Владимир Красный в ту пору дома отсиживался, богатства свои стерег и стол муромский от своих дядьев. Воеводы муромские немало храбрости выказали в битве с татарами и большую добычу взяли в Мамаевом стане, это тоже правда. Это сейчас Владимир Красный гордится тем, что отправил муромские полки против Мамая. На деле же он пребывал в страхе, ожидая вестей об исходе битвы с Мамаем и собираясь спасаться бегством в Ростов в случае победы татар над русским воинством. В Ростове живет родня супруги Владимира Красного. – Сильвестр помолчал и негромко добавил, взяв Всеволода за локоть: – Намотай услышанное на ус, дружище, и держи язык за зубами. Иначе навлечешь неприятности на свою шею. Это снаружи князь Владимир мил да пригож, а нутро-то у него черное от злобы, жадности и спеси!

Первое время Всеволод постоянно находился при огнищанине Сильвестре, который наставлял его в делах судебных и хозяйственных. Попутно Сильвестр подсказывал Всеволоду, какие хитрости и уловки допустимо использовать при разрешении споров в среде крестьянской общины или при тяжбе между купцами на торгу, дабы при этом соблюсти выгоду князя.

Если размер пошлины и пеней каждый князь устанавливал сам на подвластных ему землях, то отношения между князем и боярами, а также между князем и крестьянами были скреплены законами, едиными для всей Руси. Согласно этим дедовским законам всякий боярин был волен переходить на службу от одного князя к другому. Удерживать бояр силой не имел права никто из князей. Также и вольные смерды имели право уходить к тому князю, под крылом у которого им лучше жилось. Крестьяне, живущие на монастырских и княжеских землях, не могли уйти от своих господ, не расплатившись с недоимками. На этот слой сельского населения, задавленного нуждой и кабалой, ложилась тяжким бременем основная масса ежегодных оброчных выплат.

Без злоупотреблений здесь не обходилось со стороны монастырских и княжеских слуг, заинтересованных в том, чтобы смерды не покидали насиженных мест, не искали счастья в дальних далях.

Главным бичом кабальных смердов были долги и отработки на господской пашне. Поскольку денег у крестьян не было, поэтому им приходилось платить долг частью урожая или идти на барщину. Крестьянская община была связана круговой порукой, то есть долги распределялись поровну на все крестьянские семьи, как и ежегодные налоги. Выхода из этого замкнутого круга не было никакого. Если у кого-то из смердов иссякало терпение, тогда люди хватались за топоры, убивали княжеских подъездных и бежали в леса, сбиваясь в разбойные шайки.