Виктор Поротников - Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва

Огрев коня плетью, степняк поскакал к Фроловским воротам. Но и там с ним разговаривать не стали. Мужики с пьяным хохотом вылили на татарина ведро помоев. Ловко увернувшись от льющихся сверху нечистот, татарин злобно оскалил зубы, то ли усмехаясь, то ли бросив бранное слово. Тем не менее, прочь он не отъехал, направив свою юркую лошадку к Тимофеевской башне.

Не приближаясь слишком близко к запертым наглухо воротам, степняк громко выкрикнул, обращаясь к русичам на вершине башни:

– Во граде ли князь Дмитрий?

– Нету его во граде, – ответил степняку Остей.

– Где же князь Дмитрий? – опять прокричал татарин, сложив ладони рупором. – С ним желает потолковать хан Тохтамыш.

– Пусть хан Тохтамыш обождет несколько дней, – вымолвил Остей. – Князь Дмитрий должен вскоре прибыть в Москву.

– Есть ли во граде другие князья, родичи Дмитрия? – не унимался степняк. – Пусть они выедут в поле для переговоров с ханом Тохтамышем.

– О чем же хочет договариваться хан Тохтамыш? – полюбопытствовал Остей.

– О размере дани в Орду, – ответил татарин, удерживая на месте своего бойкого коня.

– Об этом не может быть и речи, – резко отрезал Остей. – Русь более не станет выплачивать дань Орде! Так и передай хану Тохтамышу!

Степняк сорвался с места и помчался к своим соплеменникам, что-то выкрикивая на скаку. Вслед ему неслись свист, брань и улюлюканье не в меру расхрабрившихся московлян.

На всех крепостных московских башнях были установлены большие арбалеты, приобретенные Дмитрием Ивановичем у генуэзцев. Дальность полета стрелы из этих арбалетов в два-три раза превосходила выстрел из самого дальнобойного лука.

Суконщик Адам, оказавшийся на Фроловской башне, не утерпел и навел заряженный арбалет на татарского конника, быстрым аллюром мчавшегося от Тимофеевской башни к застывшему в плотном строю ордынскому конному отряду. Адам целился слишком долго, поскольку ему мешали справа и слева толпившиеся на башне ратники, каждый из которых норовил дать совет по стрельбе. Степняк на резвой лошадке подъехал к своим, передавая сказанное Остеем татарскому военачальнику в блестящих доспехах, в позолоченном шлеме и в алом плаще. В этот миг Адам выпустил стрелу, которая с коротким зловещим свистом рассекла воздух, угодив знатному ордынцу прямо в грудь.

Ратники на башне взревели от восторга, никто из них не ожидал такой поразительной меткости от какого-то суконщика. Хотя, по сути дела, Адам промахнулся, ведь он целился в татарина на низкорослой лохматой лошадке, а не в имовитого ордынца в красном плаще.

Выслушивая похвалы от бывалых воинов и от собратьев-ремесленников, Адам смущенно улыбался, покраснев от удовольствия и переполняющей его гордости.

Тохтамыш расхаживал по своему огромному шатру, объятый мрачными мыслями. Он с детских лет не любил проигрывать ни в чем, будь то игра или серьезное состязание. Оказавшись изгоем и изгнанником в юные годы, потеряв отца и братьев, Тохтамыш поклялся отомстить своей двоюродной родне, переступившей через кровь ради власти в Синей Орде. С помощью Тимура, властителя Самарканда, Тохтамыш собрал войско и начал войну с убийцами своего отца. Тохтамышу поначалу сильно не везло, он терпел одни поражения, однако не складывал оружия. Тохтамыш совершил четыре похода на город Сыгнак, столицу Синей Орды. В конце концов, Тохтамышу удалось одолеть всех своих недругов и стать ханом Синей Орды.

Деятельная натура Тохтамыша постоянно толкала его к новым походам и начинаниям. Потому-то, спустя два года после воцарения в Синей Орде, Тохтамыш повел свою конницу на земли Золотой Орды, давно пребывавшей в упадке. Тохтамыш с налету захватил город Сарай, объявив себя золотоордынским ханом, а потом разбил Мамая, растерявшего большую часть своих отрядов после поражения от урусов на Куликовом поле. Тохтамыш железной рукой подавил любые попытки местной татарской знати раздробить Золотую Орду на независимые улусы. Крым, Ас-Тархан и Булгар признали власть Тохтамыша.

И только воинственный московский князь, хоть и поздравил Тохтамыша с победой над Мамаем, однако, платить ему дань отказался. Окрепшая Русь после победы на Куликовом поле теперь не страшилась угроз из Золотой Орды. Да и чем мог пригрозить Москве Тохтамыш? В казне у него было пусто, содержать большое войско ему было не на что.

Но мириться с неудачами было не в характере Тохтамыша.

Уязвленный гордыней Дмитрия Донского, Тохтамыш двинулся на Русь с теми туменами, какие имелись под его стягами. Это было небольшое, но сплоченное войско. Сделав ставку на внезапность вторжения, Тохтамыш приказал перебить всех русских купцов в Сарае и в поволжских городах, дабы никто из них не упредил московского князя о грозящей ему опасности. Товары убитых купцов Тохтамыш распродал бухарцам и венецианцам, пустив вырученные деньги на снаряжение своего воинства.

Казалось бы, все идет как по маслу. Тохтамыш устремился на Русь не по степному Донскому шляху, а вдоль Волги и далее через мордовские и мещерские леса. Московские дозоры, выставленные у верховьев Дона, оставались далеко в стороне от пути движения татарского войска. Рязанский князь Олег, перешедший на сторону Тохтамыша, указал татарам броды на Оке. Тохтамыш перешел через Оку, спалив дотла городок Лопасню. Тохтамыш мог торжествовать, у Дмитрия Донского не было времени на сборы большой рати.

И тут началось непредвиденное. Татары захватили город Серпухов, откуда бежали все жители. Продвигаясь к Москве, Тохтамыш видел у себя на пути немало опустевших деревень и городищ, где было нечем поживиться. При приближении ордынской конницы урусы разбегались кто куда, прячась в лесах и болотах, уходя далеко на север. Те немногие из смердов, захваченные татарами на лесных дорогах, ничего не могли поведать Тохтамышу о московском войске. Беженцы нигде не видели ни русских полков, ни следов военного стана. Создавалось впечатление, что Дмитрий Донской решил без сражения уступить Тохтамышу свои владения.

Тохтамыш тешил себя надеждой, что битва с урусами все же произойдет под стенами Москвы. И вот, татары под Москвой. Мамай в прошлом рвался сюда и был разбит на Дону. Тохтамыш же сумел подступить к Москве без единой стычки с русами. Казалось бы, Тохтамышу можно торжествовать. Однако на душе у него было неспокойно. Обугленные пепелища, оставшиеся от московских предместий, свидетельствовали о том, что московиты изготовились к упорной обороне. Белокаменная цитадель Москвы своей неприступностью напомнила Тохтамышу мощные стены Самарканда, возведенные Тимуром Хромцом. Взять Москву без осадных машин никак не получится, Тохтамыш прекрасно это сознавал. Но у него не было мастеров, способных в походных условиях построить мощные катапульты.