Александр Тамоников - Последняя молитва шахида

Урод продолжал дьявольскую пытку.

Он сбросил Антонова со стола, выстрелил ему в ногу, целясь в коленный сустав, но пуля прошла выше, пробив навылет мягкие ткани и не задев кость.

Отбросив пистолет в сторону, урод рывком поднял капитана. Лицом к лицу.

– Твоего бога распяли, собака, следуй же за ним, тварь!

Он бросил Антона на деревянную дверь сарая, примыкающего к дому. Сергей не удержался, сполз на землю. Урод приказал, и арабы подняли его. Обезображенная шрамом физиономия вновь приблизилась.

– Нож! – потребовал бандит.

Уроду подали широкий длинный тесак. Он схватил Антонова за левую руку, прислонил ее к двери и сильным ударом пригвоздил ладонь. Лезвие вошло между костей кисти. Сергея отпустили. Он рухнул вниз, но широкое лезвие удержало тело. Так, полураспятый, он и повис, еще сохраняя остатки сознания.

– Ну что, русский? Как тебе наше гостеприимство? Понравилось, собака? Так и будешь висеть, пока не сдохнешь.

Сказав это, урод смачно плюнул в лицо пленника. И приказал другим полукольцом обступившим место пытки и с ухмылками глядящим на происходящее боевикам:

– Всем, кто проходит мимо, плевать в него, пса смердящего. Поняли?

Гул понимания и одобрения прошелся по немногочисленной толпе.

Сняли его через сутки, по приказу широкомордого Али. Эти сутки он отсутствовал, а когда вернулся и увидел распятого полуживого пленника, пришел в ярость. Он орал на урода, тыча тому стволом пистолета под подбородок. Главарю банды пришлось не по душе, что кто-то подпортил товар, принадлежащий лично ему.

Капитана Антонова сняли и вернули в яму.

И там он почувствовал, что боль ушла, осталось чужое, изуродованное тело и необычайная ясность ума.

Через неделю, может, раньше, его, Сергея, подняли вновь.

Посреди двора лежал избитый в кровь солдат-контрактник, судя по погонам и возрасту.

Он лежал, связанный по рукам и ногам. А вокруг все те же лица – наемники Али. Сергея подвели к солдату. Али обратился к капитану:

– Видишь эту собаку? Мы отловили его. Это – контрактник, тварь паскудная. Они делали зачистку и грабили дома. Этот был среди них. На нем кровь наших собратьев. Поэтому он сейчас умрет.

Солдат, услышав слова Али, напрягся. На бритой голове надулись вены, тело задергалось. Он безуспешно пытался освободиться от оков. Это видел Али, но не обратил внимания, продолжая:

– Он хотел заработать деньги и сейчас получит полный расчет. Но ты, капитан, можешь ему помочь умереть быстрой смертью. Держи!

Али передал Сергею пистолет.

– Там один патрон. Убей своего, русский. Ты и его избавишь от мучений, и от ямы избавишься. В сарае есть матрац для тебя. Ну?

При желании, средним пальцем, Антон мог нажать на спусковой крючок, но повернуть ствол в сторону бандита не успел бы, поэтому уронил «ТТ», сделав вид, что не удержал распухшей рукой пистолет.

Али все понял.

– Не хочешь? Ну тогда смотри, что мы делаем с врагами.

Он нагнулся, уперся коленом в спину несчастного, схватил кривыми пальцами за глазницы, рванул голову вверх и, истошно заорав «Аллах акбар!» – полоснул ножом по туго натянувшейся коже пленника под подбородком.

Горло раскрылось широкой безобразной раной, выталкивая в пыль черную густую кровь.

Палач на этом не закончил. Он продолжал резать окровавленными по локоть руками. Пока не поднял над собой отрезанную голову жертвы.

И все стоящие вокруг и привычно наблюдавшие казнь бандиты издали единый вопль:

– Аллах акбар!

Али поднялся, держа голову в руке, подошел к Антонову.

– Видел, свинья немытая? Если за тебя не заплатят, то с тобой будет то же самое. В яму его, мразь!

Сергей позже, дня через два, когда его в очередной раз вытащили наверх, видел брошенный в высохший арык обезглавленный труп контрактника, который потом облили бензином и сожгли. А сморщенная, высохшая голова долго еще торчала на одном из колов ограды.

…Умирать так умирать…

И вот наконец сегодня должна решиться и его участь.

Пойдут ли наши на выкуп? Или, что более вероятно, предложат обмен? А может, ни то, ни другое? И он, капитан Антонов, разделит удел несчастного сержанта? Сколько таких, как он, томятся узниками по всей Чечне? Всех выкупать – денег не хватит. Не проще ли списать его? Исключить из списков части как без вести пропавшего? Может, Яковлев что-нибудь сделает? Хотя какой ему резон спасать им же самим приговоренного к смерти офицера? И все же, может, произойдет чудо и его вытащат отсюда?

С этой надеждой, последней надеждой, Сергей ждал, когда его поднимут из ямы и объявят приговор.

Около полуночи во дворе послышалось оживление. Кто-то отдавал распоряжения, кто-то эти распоряжения выполнял, причем в основном бегом. Судя по всему, прибыл Большой Чингиз.

Так оно и оказалось.

Примерно полчаса спустя крышка ямы поднялась, вниз упал конец веревки.

– Привяжись, поднимем.

Сергей обмотался, дернул за веревку. Его подняли.

Во дворе, несмотря на позднее время, общее построение. Широкомордый Али докладывал человеку огромных размеров, в военной, без знаков различия, форме. Урод стоял в строю, на правом фланге.

Командир повернулся в сторону пленника, которого подняли из ямы. Но тут же отвернулся и продолжил монолог, смахивающий на инструктаж. Обернулся вновь, приказал:

– В дом его.

Сергея втащили в знакомую комнату, бросили на кошму. На руки надели наручники. Капитан лежал, и, как ни странно, его охватило спокойствие. Тревоги и волнения, еще недавно терзавшие его, отошли, как отпустила когда-то боль.

Антон лежал и ждал, что произойдет дальше, только внутри пел голос:

И песня не раздражала, как прежде. Видимо, наступил тот момент, когда человек преодолевает невидимый барьер, позади которого остаются боль, унижения, страх перед смертью, и выходит на тот рубеж, где он уже выше и сильнее обстоятельств.

Вошел командир-чеченец. Лицо строгое. Аккуратно подстриженная бородка, короткая прическа, совершенно седые волосы. Правильные, даже привлекательные черты лица. И глаза: уставшие, печальные, умные. Глаза старика Кирхана.

Он прошел к окну, за ним следовал человек помоложе, но такой же подтянутый и строгий. Телохранитель или помощник? Скорее помощник. Командир приказал:

– Освободи его и оставь нас.

Говорил чеченец по-русски чисто, правильно выстраивая слова в предложения, почти без акцента. Помощник удалился, тихо притворив за собой дверь. Наступило молчание. Чеченец подошел к окну, закурил. Начал разговор совершенно неожиданно:

– Облака стелются низко, быть дождю.