Максим Шахов - Свинцовая орда

Слава и Леха свои отчеты написали и сидели без дела в креслах с закрытыми глазами, блаженно откинувшись. Я не сомневался, что Славик, собаку съевший в своей налоговой на написании разных отчетов и актов, был здесь главным писателем, а Леха у него содрал текст, в лучшем случае меняя слова местами и заменяя их по возможности синонимами.

— О чем писать? — еще раз уточнил я.

— Что, как, когда, где, основания для вашего пребывания в Оше…

— Что? — переспросил я, и моя рука с пером замерла над листом бумаги. — Славик и Леша, а что вы указали по этому поводу?

— Что мы приехали с тобой за компанию, — сказал Славик, зевнув.

Я задумался. Надо ли мне рассказывать в письменном виде о целях моего задания? Потом решил, что с нашей конторы не убудет. Почему я должен что-то скрывать от немецкого посольства? Я же не убить этого Игоря получал задание, а очень даже наоборот — вывезти из Оша.

Так что я спокойно написал, что должен был вывезти покойного Игоря Клауса из Оша вместе с его машиной. Написал даты прибытия, начало волнений. Рассказал про то, что Игорек пытался прорваться на своем автомобиле, не смог, был тяжело ранен, вынесен нами в безопасное место и умер от ран. Я старался не вдаваться в детали, писать сухо и чисто по делу. Опыт таких отчетов благодаря моей работе у меня тоже был. Не один Славик имел дело с бумагами. Я был уверен, что и немцам не удастся ко мне придраться. Поставив дату и подпись, я отдал листок ожидавшему меня работнику посольства и поднялся.

— Вы свободны, — сказал немец.

— В смысле? — спросил Славик.

— Мы вас не задерживаем.

Я раздал друзьям приобретенные для них борсетки, и мы, не особо торопясь, покинули гостеприимные стены «Рейхсканцелярии».

Я не буду рассказывать, как мы нашли автовокзал, купили билеты и добрались до Алма-Аты на автобусе. Это неинтересно. Могу только с удовольствием вспомнить, что нам удалось пройти границу с Казахстаном, не заплатив ни копейки. Киргизский пограничник требовал у нас в паспорте наличия регистрации, но я объяснил ему, что если я нахожусь в Киргизии менее девяноста дней, то мне регистрация просто не нужна. А в доказательство того, что эти девяносто дней еще не прошли, мы предъявили пограничнику штампы, полученные при въезде. Он поджал губы, но пропустил нас без вопросов. Ничего мы не заплатили и казахам.

— Что-то больно гладко, — настороженно сказал мне, доверительно склонившись к уху, Славик.

— Ну, наша поездка не была такой уж гладкой, строго говоря, — ответил я сумрачно, — пора бы нам уже и повезти немного.

Купе удалось взять сразу на троих, поезд шел до Москвы, но проходил через Саратов — нас это вполне устраивало. Соседа в купе не оказалось, говорить можно было свободно, но нам как-то особо и не о чем оказалось говорить. Леха сразу же залез на верхнюю полку, Славик улегся прямо на голый матрас и уснул, а я сидел у окошка, подперев рукой голову, и бессмысленно рассматривал проносящийся за окном пейзаж.

— Странно, — послышалось мне сверху, — никто не стреляет, нигде ничего не горит. Люди кругом нормальные. Стас, может быть, и не было ничего?

— На философию потянуло? — засмеялся я. — Было, Леха, было.

Со своего места внезапно поднялся Слава:

— Знаете, братцы, я придумал — я приеду и разведусь! Точно, разведусь! Я как глянул в лицо смерти, так и понял, что трачу сейчас свою жизнь совершенно бессмысленно. Имущество это, нажива. Глупости! Вот золото это провез. Зачем мне оно? Так, помутнение на меня нашло какое-то тогда… Наживаешь, наживаешь, а потом — раз. И нет ничего! И в могилу с собой не заберешь… Разведусь и все начну заново.

— А я — наоборот, — подал голос Леха. — Я по своей жене здорово соскучился, оказывается. Не фонтан, конечно, супруга, но все-таки… Своя уже, привычная. Я тут тоже, как Славик, подумал: какие у меня мелкие проблемки по сравнению с тем, что бывают на самом деле! Ты знаешь, Стас, я тебе даже благодарен за все то, что мы пережили в этом путешествии. Я себя сейчас другим человеком чувствую. Правда-правда! Лучше, что ли… Какое-то облегчение чувствую…

— Ладно, ладно, — сказал я. — Бывает… Эк вас всех торкнуло…

Встреча с руководством вряд ли будет одним из самых приятных моих воспоминаний. Как-то мне, грешным делом, казалось, что мы с друзьями чуть ли не подвиг совершили, хотя я-то, с моим печальным опытом, должен был помнить, что все зависит от угла зрения.

Именно так. Я, конечно, составляя отчет, постарался максимально выпятить мои скромные заслуги и заретушировать промахи, но помогло это слабо.

Разложив мой отчет на составные части, Дима установил следующее.

Во-первых, факт моего собственного спасения, а также спасения Леши и Славы был полностью отброшен. Я должен был сохранить жизнь клиентов, а не свою. А присутствие при выполнении задания неких «левых» типов вообще требовало отдельного изучения и соответствующих оргвыводов.

Во-вторых, я потерял и автомобиль, и одного из клиентов.

Мне не очень понравилось, что ведро с гайками приравняли к жизни человека, пусть даже и немца, но я понимал, что бюрократия штука такая… Человеко-машины, клиенто-заказы и все такое прочее…

Собственно, это было все, но пункт второй повис на мне тяжкой гирей. Я с прискорбием подозревал, что влиятельные Игорешины родственники остались мною недовольны. И какие репрессии и кары они мне сейчас придумывают? Я нервничал, тем более меня отстранили от заданий и мне совершенно нечем было себя отвлечь. Слава занимался разводом, ему было не до меня. Леха же, наоборот, словно второй медовый месяц переживал. Я сам не хотел портить ему настроение.

В конце концов, мне очень быстро надоело сидеть дома, и я начал каждый день ходить на Волгу купаться. Я забредал в воду по самое горло и стоял там по часу. В воде мне становилось спокойнее, мысли разглаживались, я даже начинал мечтать о чем-то невероятном. Например, о том, чтобы уйти с работы, продать квартиру и уехать жить куда-нибудь к морю. Скажем, в Крым. Или на Дальний Восток — к океану и китайцам.

Потом я возвращался домой, пил пиво и до одури играл на компьютере.

Никаких вестей из конторы не было, постепенно я успокоился, такая жизнь начала мне даже нравиться. Я только подсчитал свои денежные запасы — на сколько мне хватит беззаботной жизни — и понял, что при должной умеренности и рачительности в тратах я смогу протянуть без особого труда месяцев шесть или семь.

Наступила полная безмятежность.

Однако однажды утром, когда я, по свежеприобретенной привычке, нежился в постели, слушая музыку, внезапно позвонили из конторы. Я как-то даже позабыл, что мне могут позвонить из конторы, поэтому звонок стал для меня огромной и неприятной неожиданностью.