Сергей Соболев - Сирийский патруль

— А что там горит? — спросила она.

— «Белоголовые», должно быть, подожгли транспорт тех, что засели в школе, — сказал парень, который дежурил на этом НП. — Было несколько выстрелов из гранатометов…

Некоторое время пожаловавшие на НП люди в масках и камуфляже молча разглядывали в бинокли окрестные кварталы. Зрелище, надо сказать, впечатляло. Апокалиптическое зрелище… С севера доносилась густая канонада. Километрах в пяти от них, где-то на северной и северо-восточной окраинах, шел интенсивный бой. В небе сразу в нескольких местах густые клубы дыма. Со стороны шоссе Алеппо-Ракка и радиальных выездов тоже слышна частая пальба. Повсюду видны следы разрушений; хаотически разбросаны остатки городских строений; над древним городом, почти сливаясь с ним, тяжелое, как могильная плита, свинцовое небо.

Анна облизнула сухие губы.

Захотелось попить воды, хотелось промочить горло…

Но она побоялась спросить воды — опасалась, что Антонов ушлет ее отсюда, что он прикажет Котову и ей спуститься вниз и ждать его и Игоря там, в относительно безопасном месте.

Заработала рация Фарука. Он коротко ответил тому, кто вызывал. Вскоре в помещение вошел — вбежал вернее — какой-то чумазый мальчуган. В отличие от взрослых, он был в одежде мирного времени. Вот только одежда эта — надетый на нем спортивный костюмчик и серая плащевая куртка — была настолько грязной, пыльной, изодранной, что ее иначе, как лохмотьями, и не назовешь.

Все обернулись к нему. Фарук, улыбнувшись, потрепал парня по отросшей шевелюре.

— Это мой сын Базиль, — сказал он. — Я посылал к школе нашу разведку. Они только что вернулись…

— Я один вернулся! — выпалил парнишка. — Двое наших остались!.. — Он вытащил из кармана «Кенвуд». — У меня рация есть, я умею ею пользоваться! И стрелять я умею… — Он коснулся рукояти ДШК. — Даже из этого стрелял!!

— А вот хвастаться нехорошо, — строго сказал отец. — Базиль, наших друзей интересует все то, что происходит в школе в Шах Максуде! В самой школе и вокруг нее! Рассказывай, что вы там увидели и что слышали…

Анна, глядя на Базиля, попыталась представить, что сейчас подумала бы мать этого парнишки, та женщина, с которой она летела из Латакии в Москву на самолете МЧС. Ужаснулась бы, наверное. Двенадцатый год мальчугану, а он уже рискует жизнью, он выполняет какие-то задания, он часть этого сражающегося города, он — дитя войны.

Этот парнишка, будучи ребенком от смешанного брака, остался с отцом, командиром отряда самообороны. Он живет полной опасностей и невыносимых жестокостей жизнью, забыв о том, что существует где-то другая, мирная жизнь. Та жизнь, в которой дети его возраста ходят в школу, носят чистую одежду, играют со своими сверстниками, а не прячутся по подвалам во время обстрелов и не берут в руки оружие в своем нежном возрасте…

Думая об этих сложных, драматических вещах, она пропустила почти всю целиком первую часть рассказа этого юного разведчика. И включилась лишь тогда, когда Антонов стал задавать мальцу вопросы.

— Так ты, Базиль, пробрался в само здание школы? — несколько недоверчиво, как показалось даже Козаковой, спросил «Ансар». — Я правильно тебя понял?

Пацан провел рукой по чумазому, в копоти и пыли лицу, отчего оно чище не стало.

— Я не вру, — сказал он. — Я там был!

— Мы тебе верим… Но хочется знать, как ты туда попал?

— Сначала, как и везде … через «хода». А потом по этой… — он замялся, подыскивая слово.

— По коллектору канализации, — подсказал отец. — У нас тут, — пояснил он присутствующим гостям, — весь город с древних времен изрыт ходами и колодцами. Ну а за последний год этих дыр и переходов между домами и кварталами сильно прибавилось.

— Понятно, — сказал «Ансар». — И что ты видел, Базиль? Что видел возле школы и что слышал?

— Я был в самой школе! Там много убитых, — принялся рассказывать малец. — Женщины… дети… старики… Они всех там убили!

— Это те, кто захватили школу этой ночью?

— Да — они!

— Кто эти люди? И на каком языке говорят?

— Кто они такие… я не знаю. Одеты все в камуфляж… — он коснулся чумазой рукой обшлага куртки, надетой на Анне. — Вот такой… или похожий. Половина или чуть больше говорят на нашем языке.

— На «шави»? — решил уточнить «Ансар».

— Да, эти «крысы» говорят на нашем языке.

— А другие из этой группы?

— Эти говорят на русском, — шмыгнув носом, сказал пацан. — И некоторые на нем… сильно ругаются! Разные нехорошие слова говорят.

— А ты что, знаешь русский?

Пацан широко улыбнулся, продемонстрировав белые ровные зубы.

— Яка гарна краля! — ухватив «Хидайю» за рукав, выкрикнул малец. — Та шоб я здох, як я збрехав!..

— Хватит, Базиль! — остановил его отец. — Это не те слова, что говорят в приличном обществе!

Посмотрев на женщину, Фарук виновато улыбнулся.

— Моя жена… и мать Базиля, она родом из Украины. Так что он немного говорит по-русски и по-украински. Ну, а понимает почти все.

Анне стоило большого труда не проговориться, не сказать этим двум всей правды — что она летела с Марией одним самолетом и что именно жена Фарука и родная мать этого парнишки дала ей повод для этой их встречи.

— Какой умный у вас сын, — сказала она, улыбнувшись сквозь слезы и радуясь, что на ней надета шлем-маска. — И как хорошо он говорит на разных языках…

— О чем между собой говорят эти «русские»? — спросил «Ансар». — Ты слышал их разговоры, Базиль?

— Слышал… через эту… вентиляцию! И еще там есть дверь из подвала в спортзал, они о ней ничего не знают.

— А они тебя не заметили?

— Меня? — парень вновь шмыгнул забитым пылью носом. — Меня? — он звонко чихнул. — Неа… Если бы увидели, то убили бы.

Анна, достав из кармана носовой платок, протянула его мальчугану. Тот, громко высморкавшись, удивленно сказал:

— Хорошо… Как хорошо пахнет!.. У мамы были похожие духи.

— Оставь его себе, — сказала Козакова. — И, пожалуйста, продолжи свой рассказ.

Несколько минут они слушали сбивчивый рассказ парня, который вместе с двумя такими же подростками побывал в квартале Шах Максуд. И не просто побывал там, в самой гуще концентрирующихся в этом районе с ночи боевиков из «ССА», но проник через подземные коммуникации в осажденную ими школу…

Парень стал называть имена боевиков, засевших в школе, или их прозвища, которые ему стали известны из подслушанных им разговоров между ними же.

— Старший у них — Саныч… Еще Мыкола есть такой…

Антонов и Козакова быстро переглянулись.

— Мыкола?

— Может, и он старший. Его тоже там все слушаются… А еще… Антон… Филин… Мурат…Толстый… Иван…

— Базиль, что ты только что сказал? — Антонов присел возле него на корточки. — Ты назвал имя Иван?