Кирилл Казанцев - Доказательство чести

«Рожин, вы мне порядком надоели. — Голос этого вот Пермякова звучал устало. — Ступайте с богом, пока я вас не приземлил за давление на следствие».

«Да вы поймите! — зашептал невидимый, но упорный малый. — Если вы откажетесь, придется идти в прокуратуру. К Пащенко. Ведь дело находится у него под контролем».

«Не смешите меня, Рожин. Прокурор Пащенко мзды не берет. Ему за державу обидно».

Пленка прошуршала, обозначая тяжкий вздох.

«Знаем, что не берет».

«Знаем?»

«Не цепляйтесь к словам, ради бога. Но мы думаем, что все дело в цене. Знаете, в приятное положение можно поставить любого, даже прокурора. Жене вдруг сваливается на голову наследство в виде дома в Сочах. Только потом ей сообщается о существовании наследодателя. Вы понимаете, о чем я говорю?»

«А вы сами хорошо понимаете, о чем сейчас мне говорите?»

Опять шуршание.

«Хорошо. — Последовал короткий кашель. — А у нас есть выход? Дело прошлое, мы обращались в областной суд к одному очень влиятельному человеку».

«К Лукину?»

«Не важно. Он посоветовал поговорить с вами, а если не получится, убедить прокурора. А у того жена, мать больная».

«Дальше», — попросил голос, похожий на голос Пермякова.

«А дальше — больше. Не лучше ли нам сейчас и здесь определиться, нежели потом решать вопросы с транспортным прокурором? Он ведь ваш друг, кажется? Дом мы ему, конечно, вручим. А если он дурака врубит? Знаете, наша задача не прокурора этого уволить за бесчестье, а Витальку от несправедливого срока спасти. Зачем идти на крайности, если можно до этого дело не доводить?»

Антон откинулся на стуле и стянул с головы наушники.

— Закончили? — справился Кормухин.

Теперь Копаеву стало понятно, почему он не удивился его приходу и позволил прослушать запись. Куда теперь Кормухину? Наверное, после этого промаха он в следственном комитете не задержится.

— Вы понимаете, что сделал Пермяков? — глухим, металлическим голосом спросил Копаев.

— Да, понимаю.

— И когда поняли?

— Недавно.

— И что поняли?

— Что на его месте должен был быть транспортный прокурор Пащенко.

— Вы правильно поняли, — пробормотал Антон. — Что теперь?

— Вы же понимаете, что это только косвенные доказательства того, что Пермяков решил подставить под удар себя, предотвратив атаку на транспортного прокурора?

— Но вы уже доложили об этих косвенных доказательствах своему начальству? Иначе говоря, руководство Пермякова знает об этом?

— Разумеется.

— А это что? — Копаев кивнул на пакет документов.

Кормухин глубоко дышал сквозь сжатые губы. Очевидно, это обозначало крайнюю степень раздумий.

— Документы на дом в Сочи. Я вчера Пермякову звонил, просил приехать и написать бумагу, что он не имеет к этой недвижимости никакого отношения. А он надерзил, сказал, что у меня такая бумага есть в виде акта УБОП о вручении ему этих документов. Мол, он и так не имеет к ней никакого отношения…

— Он абсолютно прав, — перебил его Копаев. — Кормухин, у меня к вам есть один вопрос. Вы не уделите мне минуту времени?

— Конечно, — сразу согласился тот.

— Прокурор Пащенко слушал эту запись?

Следователь поджал губы, помял плечи ладонями и ответил:

— Нет. Я его не приглашал. Зачем?

В кармане Антона заработал мобильник. Он извинился, вынул его и прижал к уху.

— Антон! — послышался голос Пащенко. — Срочно лети ко мне. Мне звонил один человек. Кажется…

— Я у следователя Кормухина и только что хотел тебе сказать то же самое.

Антон попрощался, вышел из комитета, поднял руку и назвал водителю такси адрес транспортной прокуратуры.

«Волга» мчалась по Северному шоссе, грозя пассажирам новой катастрофой. Двое мужчин, одетых в строгие костюмы, сидели в салоне и считали километры по указателям.

— У него на пятьдесят первом километре дача или на пятьдесят третьем? — опять спросил Пащенко. — Я забыл.

— А я тебе уже в третий раз говорю — на пятьдесят пятом! — без злобы пробубнил Копаев. — Еще минут пять, и мы увидим поворот.

— Шурин говорил, что там указатель должен быть на Сафроново.

— Значит, будет.

Он был. Большой, нестандартный, над маленькой табличкой, выцветшей от непогоды. Пащенко притормозил, съехал с трассы, и «Волга» мгновенно превратилась из автомобиля в прогулочный катер. Она переваливалась с кочки на кочку и постанывала, как сонная старуха.

— Вон он. С Танькой и сестрой. — Пащенко указал пальцем свободной руки на три фигуры в спортивных костюмах.

Их прибытие не осталось незамеченным. Пермяков смахнул пот со лба, недоуменно оперся на лопату и стал искать сигареты.

Его сестра опустила ведра, полные картошки, ободрилась и заявила:

— Если увозить его собрались — даже не думайте. Еще три сотки осталось!

Антон встретился глазами с Пермяковым и увидел в них муку. Он скинул пиджак, бросил его на сиденье «Волги» и закатал до колен брюки.

— Так с вами и надо, — поддержала сама себя сестра Пермякова. — Вам бы только шататься по городу да дурью маяться. А чтобы делом заняться… Пока картошка в земле — не пущу!

Вскоре, закатав брюки и вооружившись лопатой, к бойкой компании присоединился и Пащенко.

Лопат было всего две, и обе по всем правилам честных рабочих компаний достались опоздавшим. Пассажиры «Волги» вгрызались в землю так, словно окапывались перед решающим штурмом, и продолжали молчать.

Только через полчаса Пащенко, старательно наблюдавший за сотрудником следственного комитета, взорвался:

— А что, нельзя было сказать, что меня к подставе готовят?

— Если бы ты приготовился, они придумали бы что-то другое. Не в отношении тебя, так против твоей жены. Им все равно было, кого к стенке подводить.

Пащенко порозовел от возмущения.

— А когда все закончилось, нельзя было сказать правду?

— А вы бы мне поверили? — Пермяков устало сел на землю и покосился на сестру. — Кормухин писал меня, и запись обязательно всплыла бы в суде. Погано это, братцы.

— Но ведь поверили же? — Копаев на мгновение замер над лопатой.

— А почему поверили?

— Сначала Яновский к Антону явился. Потом позвонил какой-то крендель, представился твоим бывшим сокамерником и сказал, чтобы мы ехали к Кормухину, следователю. Он все уладил с твоим руководством.

Пермяков выпрямился и вытер грязной перчаткой мокрый лоб, оставляя на нем черную полосу.

— А если бы Яновский не явился и генерал вам не позвонил, поверили бы?

— Поверили, — тихо отозвался прокурор. — Хоть ты и сделал все для того, чтобы этого не случилось.

Копаев молча рыл землю и размышлял о том, как сложно устроена жизнь. Он копал для друга картошку, а в кармане пиджака, оставленного в «Волге», лежал недописанный отчет для полковника Быкова.